Этот поступок требовал немалой храбрости, хотя Монтегю впоследствии это отрицал. Если бы немцы действительно вторглись в страну, они быстро поняли бы, что карта неверная, и тогда опасность, угрожающая Монтегю, стала бы еще намного больше. Имелась также возможность, что кто-либо в других подразделениях британской разведки вдруг узнает о карте и о еврейском юристе-предателе, готовом выдать военную тайну ради спасения своей шкуры. Тогда Монтегю по меньшей мере пришлось бы давать весьма сложные объяснения. В случае реализации этого плана Монтегю выглядел бы в глазах немцев «предателем из предателей». Но его это не беспокоило: важно было лишь рассказать им убедительную историю.
Прежде чем поручить Монтегю возглавить подразделение военно-морской дезинформации, Годфри передал ему копию «форельного меморандума», написанного в соавторстве с Яном Флемингом. Монтегю считал Флеминга «гнусной личностью» и тем не менее был с ним в очень хороших отношениях: «Флеминг очарователен в общении, но продаст даже собственную бабушку. Я от него без ума». Много лет спустя, когда Годфри и Монтегю давно уже были в отставке, адмирал мягко напомнил бывшему подчиненному о том, кому он обязан замыслом операции «Фарш»: «Идея о мертвом летчике, которого море выбрасывает на берег, в общем виде содержалась среди тех десятков предложений, что я дал Вам при формировании 17М», — писал он. Монтегю вежливо ответил: «С полной искренностью могу сказать, что не помню, чтобы Вы передавали мне такое предложение. Разумеется, написанное Вами могло запасть в мое подсознание и стать связующим звеном — но заверяю Вас, что ничего сознательного тут не было, и это лишний раз говорит о странностях судьбы (или как это назвать?)».
Все те же странности судьбы свели воедино в комнате № 13 хитроумного юриста Монтегю и изысканного, долговязого, непредсказуемого Чамли, человека идей. Эти два столь несходных между собой человека исполнили самый замечательный парный номер в истории военной дезинформации. Они пользовались поддержкой комитета «Двадцать», у них было много предшественников, и у них были наметки плана. Чего у них пока еще не было — это четкого представления о том, к чему этот план приложить.
4
Цель удара — Сицилия
Общий план действий, который согласовали Уинстон Черчилль и Франклин Делано Рузвельт во время встречи в Касабланке в январе 1943 года, был в некоторых отношениях более чем очевидным: после успеха операции «Факел» в Северной Африке целью следующего удара должен стать остров Сицилия.
Нацистская военная машина начала наконец буксовать. Британская 8-я армия под командованием Монтгомери нанесла поражение доселе непобедимому Африканскому корпусу Роммеля при Эль-Аламейне. Вторжение союзников в Марокко и Тунис решающим образом ослабило немецкую хватку, и освобождение Туниса позволило союзникам взять под контроль побережье Северной Африки со всеми портами и аэродромами от Касабланки до Александрии. Пришло время осадить гитлеровскую «крепость Европу». Но с чего начать?
Как место, где логичнее всего было нанести удар, по знаменитому выражению Черчилля, в «мягкое подбрюшье Оси», напрашивалась Сицилия. Остров, расположенный у носка итальянского «сапога», господствует над проливом, разделяющим два берега Средиземного моря: от Сицилии до тунисского побережья всего 80 миль. Чтобы освободить Европу, вырвать Италию из фашистских объятий и отбросить нацистское чудовище, необходимо было вначале занять Сицилию. По британским войскам на Мальте и морским конвоям союзников наносили удары бомбардировщики люфтваффе, базировавшиеся на острове, и, как писал Монтегю, «никакую крупную операцию невозможно было начать, развивать и снабжать всем необходимым, не уничтожив вначале вражеские аэродромы и другие базы на Сицилии, чтобы обеспечить свободный проход по Средиземному морю». Вторжение на Сицилию должно было открыть дорогу на Рим, отвлечь немецкие войска с восточного фронта, облегчив тем самым положение Красной армии, дать возможность начать подготовку к вторжению во Францию и, может быть, выбить из войны нестойкую Италию. Разрыв Стального пакта 1939 года между Гитлером и Муссолини подорвет, предсказывал Черчилль, боевой дух немцев «и может стать началом их конца». Американцы вначале колебались, подозревая Великобританию в имперских амбициях в Средиземноморье, но в конце концов уступили: первый удар — по Сицилии, затем — вторжение в материковую Европу.
Если стратегическая важность Сицилии была ясна союзникам, то она, разумеется, была столь же ясна Италии и Германии. Черчилль высказался о выборе цели недвусмысленно: «Всякий, если он не круглый дурак, будет знать, что это Сицилия». И даже если противник окажется настолько глуп, чтобы не видеть очевидного, он, несомненно, прозреет, когда для вторжения начнут концентрироваться 160 тысяч военных из Великобритании, США и стран Содружества и армада из 3200 судов. Берег Сицилии протяженностью 500 миль уже защищали семь или восемь вражеских дивизий. Если Гитлер верно предугадает следующий ход союзников, на остров перебросят тысячи немецких солдат, находящихся в резерве во Франции. Мягкое подбрюшье превратится в стену из мускулов. Вторжение может обернуться кровавой баней.
Но логика неумолимо требовала высадки на Сицилии. 22 января Черчилль и Рузвельт совместно одобрили операцию «Хаски» — массированное, детально спланированное вторжение на Сицилию. В Касабланку был вызван генерал Эйзенхауэр и получил соответствующий приказ.
И все это поставило шефов союзных разведок перед дьявольской головоломкой: как убедить противника, что союзники не намерены делать того, что им, как ясно было всякому, имеющему перед собой карту, следовало делать?
В июне 1942 года Черчилль создал Лондонский контрольный отдел (намеренно неопределенное название), который возглавил начальник службы военной дезинформации подполковник Джон Г. Беван. Задачей отдела была «подготовка планов дезинформации на международном уровне с целью подтолкнуть противника к бесполезному расходованию военных ресурсов». Беван отвечал за общее стратегическое планирование, контроль и координацию дезинформационной деятельности. Сразу же после встречи в Касабланке ему поручили разработать новый план дезинформации, направленный на то, чтобы замаскировать будущее вторжение на Сицилию. Результатом стала операция «Баркли» — комплексный, многоуровневый план, целью которого было убедить немцев, что черное — это белое или, по крайней мере, серое.
Джонни Беван был биржевой маклер, выпускник привилегированной Итонской школы, один из прочных столпов истеблишмента, человек, у которого под маской непритязательной общительности и скромности таился необычайно острый ум. Он обладал редкой способностью, свойственной некоторым англичанам, добиваться впечатляющих результатов и при этом неизменно выглядеть смущенным, и к монументальной задаче военной дезинформации он подходил примерно так же, как к игре в крикет. «Когда дела у его команды становились довольно плохи (скажем, шесть отбивающих оказывались выведены из игры), он тихонько выходил на площадку, набирал 100 очков и тихонько уходил с каким-то пристыженным видом». Беван был таким простым и честным командным игроком, какого только можно себе представить, и, возможно, именно это делало его столь искусным дезинформатором.