— Присядем? — спросил Дорн.
— Вы пришли, чтобы продолжить тот допрос в Севилье?
— Хотел бы немного напомнить о нем. Главное — спросить, как вы добрались на родину? Все было гладко?
— Мой побег отразился на вашей службе?
— Нет. После того как мы расстались, я уже не отвечал за вас. Меня интересует, насколько вам помог мой друг Фернандес? Помните красивого офицера-франкиста? Но он не франкист. И даже не испанец.
— Уж не хотите ли вы сказать, что и вы не немец?
— Может быть, — уклончиво ответил Дорн. — Но главное, хочу вам сказать, что ваш побег был бы невозможен без моей помощи и помощи моих друзей. В частности, Фернандеса.
— И теперь я должник СД и должен выполнять ваши указания? — с ненавистью спросил Гофман.
— СД вы ничего не должны. Но я надеюсь, на мою просьбу вы откликнитесь. Тем более она вполне в русле ваших убеждений и интересов. Дело в том, — начал Дорн, — что скоро к вам на лечение приедет профессор Дворник из Праги. — Гофман глянул тревожно, Дорн понял, он не ошибся, Гофман знает профессора не только по истории болезни, вероятно, знает кое-что и о политической его деятельности. — Приедет он сюда, — продолжал Дорн, — из Вены. В Вену же он прибыл из Лондона, перед этим был в Париже. Насыщенный круиз для немолодого нездорового человека. Утомительный. Видно, любовь к родине дает ему силы. Однако… Не слишком удачно проходит миссия господина профессора. Я не знаю, что скажет профессору Дворнику канцлер Шушниг, с которым он должен встретиться в Вене, но знаю, что в Париже и Лондоне профессор выслушал многих популярных и непопулярных политиков, однако не услышал от них ничего конкретного относительно дальнейшей судьбы вашей родины, пан Гофман. Я же могу сказать конкретно. Новости совсем свежие. Только что из Берлина. Аншлюс Австрии произойдет не позже пятнадцатого марта с добровольного ли согласия австрийского правительства, насильственным ли путем, сути не меняет. План «Отто», как кодируется захват Австрии рейхом, будет претворен в жизнь. Как только немцы войдут в Вену, Генлейн прекратит пустопорожние разговоры о свободе нацистской пропаганды и частичной автономии. Речь сразу же пойдет об аннексии чешских Судет в пользу рейха. Шушнигу уже вряд ли поможешь, а вот Дворнику…
— Не понимаю, зачем вы говорите это мне? — нервозно перебил Дорна Гофман.
— Не все сразу. Итак, профессор Дворник приедет к вам в тяжелом состоянии…
— Как врач я приложу все усилия, чтобы помочь ему, — пробормотал Гофман.
— Профессору Дворнику следует облегчить не только самочувствие, но и задачу, полученную от правительства. Кстати, о ее содержании вы вполне можете узнать по своим каналам. — Дорн выделил голосом слово «своим». — Только не говорите, что вы пацифист-одиночка.
Гофман промолчал. Его удивило, что Дорн, видимо, знает о его вступлении в КПЧ.
— И поэтому я попрошу вас проконсультировать еще одну пациентку. Проконсультировать, принять на лечение и сделать так, чтобы она не только познакомилась с Дворником, но и сдружилась с ним. Кстати, она действительно очень больна. У нее действительно тяжкое заболевание, как вы говорите, опорно-двигательного аппарата. — Дорн недобро глянул. — После того как к ней применили средства устрашения в гестапо… Я надеюсь, вы не откажетесь осмотреть эту даму ввиду ее политической неблагонадежности? Ее зовут Ингрид ван Ловитц, сейчас она вынуждена проживать в Швеции.
— Я должен стать вашим осведомителем? Что сказал профессор вашей, видимо, бывшей подследственной и что она ему ответила? — глухо спросил Гофман. — Я только врач.
Гофман с вызовом смотрел на Дорна.
— Вы слишком долго молчали для такого банального ответа, доктор Гофман. Ингрид ван Ловитц никогда не была моей подследственной. Правда, — Дорн помедлил, но все же сказал, — в свое время мы с ней вместе находились под следствием. Но как видите… Как утверждают опытные игроки, новичкам всегда везет. Мы тогда были новичками, и нам повезло — мне и фрокен Ингрид… А сейчас в Швеции она служит управляющей лесопильной фабрикой, которая принадлежит мне. Поэтому я вполне могу назвать фрокен своей сотрудницей. И повторяю, далеко не в сфере службы безопасности.
«Пусть понимает как хочет, — решил Дорн. — Пусть думает, что за новички и что за игра, в которой им повезло… Да так крупно, что удалось уйти из гестапо, оказаться в мундире СД, держать свою сотрудницу подальше от границ рейха и, наконец, устроить побег ему — интербригадовцу-антифашисту Гофману».
Взгляд Гофмана стал напряженным.
— Платить за лечение Ингрид ван Ловитц буду я. — Дорн вынул из внутреннего кармана конверт с деньгами, положил на рабочий стол Гофмана. — Ну, а теперь основное. Я хочу, чтобы вы, именно вы, активный антифашист, уже сражавшийся с фашизмом, сказали профессору Дворнику следующее.
У Гитлера существует план «Грюн», который предусматривает несколько вариантов захвата Чехословакии. Генлейн работает под непосредственным контролем СС. Его патрон — обергруппенфюрер СС Лоренц, и он настойчиво советует Генлейну постоянно завышать свои требования перед пражским правительством — до полной невозможности их осуществления. Это прекрасно знают в Париже и Лондоне, прекрасно знают, говоря профессору Дворнику о необходимости пойти на уступки Генлейну. По сути, английские и французские политики, на которых так рассчитывает Дворник, а вместе с ним ваш уважаемый президент Бенеш, морочат им обоим голову. Не там Дворник ищет правды… А обстановка при попустительстве Запада будет раскаляться до тех пор, пока нацистские танки в Градчанах не покажутся единственным возможным разрешением. Конечно, есть и запасные поводы начать войну против Чехословакии — например, такой повод: убийство немецкого посла в Праге.
Выслушав Дорна, Гофман некоторое время удрученно молчал.
— Вы могли бы все это сказать самому профессору, — наконец ответил он. — Зачем вам втягивать в вашу паутину еще и меня?
— Меня профессор примет за провокатора. А вы поразмыслите и поймете, что я менее всего похож на такового. Мне думается, вы особенно убедитесь в этом, познакомившись с Ингрид ван Ловитц. Она передаст вам привет от Фернандеса. — Вдруг Дорн резко оборвал себя и привстал со стула: откуда-то снизу, может быть, из-под лестницы, которой он с Гофманом поднимался в кабинет, ему почудились неясные звуки, явно выдающие присутствие в доме еще одного человека. Дорн насторожился и резко спросил: — Разве мы не одни?
Гофман растерянно ответил:
— Возможно, кухарка…
— Не лгите, я точно знал, когда шел сюда, что прислуги в доме нет.
— Не волнуйтесь, — горячо сказал Гофман. — Тот человек внизу вам не навредит. Он вообще никому не может навредить.
— Я верю вам. И, надеюсь, о моем визите вы никому не расскажете. Даже тем людям, которым предназначена моя информация. Зачем ссылки на источник, верно? У вас ведь лечатся самые разные люди…
— Мои пациенты вне опасности, если они вовремя обращаются ко мне, — ответил Гофман. — Вы же пришли по поводу ревматизма, не так ли?
