— Никак ты не доберешься до сути, Пен, — прервал его Джордж Локвуд.
— Это потому, что мне еще не приходилось никому об этом рассказывать. Я хочу, чтоб и ты понял, что это — не дешевая, случайная интрижка. Ни с ее стороны, ни с моей.
— И тем не менее она скоро стала интрижкой, насколько я могу судить, — сказал Джордж Локвуд.
— Нам незачем вдаваться в подробности, верно? Я не очень горжусь собой. Мне тогда было сорок шесть лет, и я не имел оснований ломать свою жизнь. У меня прекрасная жена, хорошие друзья, много денег. Но когда я попадал в общество той девушки, приезжал к ней домой, меня словно подменяли. — Он повернул кресло так, что снова оказался лицом к окну. — У нее в квартире стояло пианино. У меня дома оно тоже было, но я никогда к нему не прикасался, а тут начал играть. Она покупала ноты всех музыкальных новинок, и я играл, а она пела. У нее хороший голос, контральто. Я стал проводить у нее все субботние вечера. Не буду притворяться, Джордж, будто мы встречались только ради невинных развлечений. Это не так. Но связь эта вызывала во мне какое-то совершенно новое чувство. Прежде отношения с женщиной никогда не связывались в моем сознании с понятием любви, и теперь я понимаю, чего нам с Уилмой не хватало. Равнодушие Уилмы было в значительной мере следствием моего равнодушия.
— Слово «любовь» я слышу впервые в этом разговоре, — сказал Джордж Локвуд. — Ты был влюблен в эту молодую женщину?
— Я и сейчас влюблен — вот в чем дело, — сказал Пенроуз Локвуд. — Она собирается выйти замуж, и я готов пойти на все, лишь бы этому помешать.
— На все, кроме женитьбы?
— Не кроме, а включая женитьбу.
— Ты делал ей предложение?
— Да. Прошлым летом, когда она сказала, что у нее есть другой человек, который хочет на ней жениться. Потом она уехала в отпуск, и, пока ездила, у нее случился приступ аппендицита. — Пенроуз быстро взглянул на брата.
— Ничего, Пен, — сказал Джордж Локвуд, — я все равно уже догадался.
— Каким образом? Что я сказал?
— Когда ты говорил об ее способностях и о том, что она старшая в группе стенографисток. Да я и раньше начал догадываться. Ты же не со многими стенографистками видишься каждый день. Кроме того, мисс Стрейдмайер действительно самая интересная в нашей конторе.
— Как-то летом, когда мы были с ней вдвоем, она сказала мне о своем женихе.
— Ты переспал с ней тогда?
— Нет. Я хотел, но она не стала.
— Что она ответила, когда ты сделал ей предложение?
— Она сказала, что не пойдет за меня и что уволится с работы и я забуду про нее.
— А ты что сказал?
— Я посоветовал ей взять отпуск за свой счет и не появляться у нас, пока не захочется, лишь бы потом она вернулась.
— Зачем?
— Я знаю, что ей хорошо со мной. Если она хочет попытать счастья в замужестве, я не имею права препятствовать. Но я уверен, что ей захочется вернуть то, что было между нами. Ей будет этого не хватать. Три, даже почти четыре года нас связывали отношения, которые когда-то казались мне невозможными.
— Ты думаешь, она была верна тебе все эти годы?
— Вначале — нет. Но последние три года — да.
— Ты веришь ей на слово, Пен.
Пенроуз Локвуд улыбнулся.
— Она никогда не давала мне обещаний. Просто я уверен. Этим-то и хороша неопытность, Джордж. Ты на моем месте был бы полон сомнений, потому что ты, так сказать, человек бывалый. Но этот опыт тебе обошелся Дорого. Ты вынужден сомневаться в людях, ибо сам даешь им повод сомневаться в тебе.
— Это правда, — согласился Джордж Локвуд. — Я верю женщинам меньше, чем ты.
— О, ты законченный циник. И не только в отношении женщин.
— Циник, но всегда — оптимист. Итак, ты сказал, что перед тобой проблема. Какая?
— Теперь уж и не знаю, есть ли она. Ты выслушал мои излияния — и спасибо. Мне это очень помогло. Все стало яснее. Мэриан выйдет за этого молодого человека замуж, и мне придется потерпеть немного. Но она вернется.
— А потом что? Ты на ней женишься?
— Да. Она имеет право испробовать тот путь, который ей открывается, и я не стану поперек дороги.
— В таком случае, все ясно. Надеюсь, ты не станешь жалеть, что доверился мне, — сказал Джордж Локвуд.
— Напротив. Я чувствую большое облегчение.
— Один только вопрос, Пен: что, если она не разочаруется в своем браке с этим молодым человеком?
— Ты, как всегда, предельно дотошен. А я уже начал недоумевать, почему ты не задаешь мне этого вопроса, — сказал Пенроуз Локвуд. — Я думал об этом. Боялся этого. Но теперь я понимаю, что подобные сомнения не вяжутся с тем, во что я действительно верю. Что я действительно знаю.
— Ну, раз ты так уверен…
— И циник же ты, Джордж. А ведь ты много теряешь из-за своего цинизма.
— Да, я знаю. Ну, ладно, пошли к Рэю Тэрнеру, в его солидную, отделанную красным деревом контору. Или, может, она отделана мореным дубом?
Братья одновременно поднялись с мест. Джордж Локвуд помог Пенроузу надеть пальто, и они отправились в кабинет Джорджа, где Пенроуз помог Джорджу надеть пальто. Потом Джордж взял брата под руку, и они пошли к лифту.
Оказалось, что кабинет Рэя Тэрнера отделан не красным деревом и не мореным дубом, а на современный лад — сучковатой сосной. Он был достаточно просторен, и официант из ресторана свободно вкатил туда буфетный столик с едой.
— Джордж, я уже забыл, когда мы виделись в последний раз. Не часто вы бываете в наших краях, и я рад, что сегодня вы с нами.
— Я же не здешний. Сельский провинциал, — сказал Джордж Локвуд.
— Говорят, помещиком заделались, — сказал Рай Тэрнер.
— Я тоже слышал, — подтвердил Чарли Боум. — Однако этот сельский провинциал зарабатывает больше любого из нас. Чем тогда кончилось у вас с этими карбюраторами, если не секрет?
— Отнюдь, — ответил Джордж Локвуд. — Как говорят англичане, сорвали небольшой куш. Спросите Пена.
— Мы отвоевали патент. Да вы же знаете, — сказал Пенроуз Локвуд.
— Да, знаю, — подтвердил Чарли Боум.
— Ну, а потом продали свои права фирме «Карлтон — Мак-Леод», — сказал Пенроуз Локвуд.
— Ах, так это они приобрели права? — спросил Боум.
— Да. Но мы выторговали некоторое количество обычных и привилегированных акций, — сказал Пенроуз Локвуд.
— И, полагаю, некоторое количество наличных? — спросил Боум.
— Ну, разумеется, и наличных, — подтвердил Джордж Локвуд. — Всегда, всегда наличные.
