Правда, ситуация осложнялась тем, что четкого взаимодействия все же не получилось.
Двигавшийся головным БТ-5 с поручневой антенной попал под перекрестный огонь немецкой противотанковой артиллерии. Броня «бэтэшек» не могла противостоять бронебойным тридцатисемимиллиметровым снарядам пушек Pak-37. Один немецкий снаряд попал в надгусеничную полку, второй сорвал гусеницу и расколол каток. Третий снаряд ударил в борт башни, точно под крепление «короны» поручневой антенны. БТ-5 так и остался стоять на поле брани скорбным обелиском…
«Расстелил гусеницу» и один из тяжелых танков. Причем это было не боевое повреждение. При резком повороте лопнул один из стальных пальцев, соединяющих траки гусеницы. Дело в том, что отношение длины опорной поверхности к ширине колеи у Т-35, так называемое значение L/B, равнялось 2,04, в то время как у немецких танков — 1,2 и 1,43. А у наиболее современного советского танка Т-34 — 1,5. Именно это соотношение очень важно: чем оно меньше, тем выше маневренность боевой машины.
Экипаж попытался покинуть танк, но из одиннадцати человек пятеро погибли сразу же под шквальным огнем немецких пулеметов. Был только один способ покинуть подбитый Т-35: выбираться через верхние башенные люки. А потом еще и прыгать с высоты более трех метров!
Была и еще одна пренеприятнейшая особенность у Т-35. Механику-водителю можно было открыть люк, только если передняя пулеметная башня развернута полностью влево. В данном же случае башню заклинило от попадания немецкого 37-миллиметрового снаряда. И человек оказался заперт наглухо в стальной коробке, выбраться он не мог, так как боевые отделения огромного танка не сообщались между собой…
Наша пехота, увидев крушение «сухопутного крейсера», порядком струхнула, отошла. Легкие танки тоже попятились. В бою наступил критический момент: или советские силы откатятся от хутора и не выполнят боевой приказ, или все же соберутся с силами и продолжат атаку…
Немцы тоже это понимали и выдвинулись вперед, намереваясь перейти в контратаку и отбросить русских. Пехоту прикрывали три танка, небольшие, с гранеными башнями и клепаной броней. К ним присоединился еще и похожий на гроб броневик. Немецкие танки и броневик стреляли из пушек и пулеметов с коротких остановок.
— Горелов, прикрой ребят! — скомандовал капитан Корчагин.
Подбитый танк стоял чуть впереди и справа, и немцы, которые пошли в атаку как раз в секторе обстрела передней пушечной башни. Горелов уже и сам, без напоминания, развернул башню и поймал в прицел серо-зеленый силуэт ближайшего танка с белой окантовкой креста и белой цифрой «7». Николай нажал на спуск, «сорокапятка» грохнула, но немецкий танк перемещался по полю довольно резво.
Лейтенант Горелов припомнил тактико-технические данные этого танка, которые все танкисты заучивали наизусть. «Наверное, чешский, из трофеев», — подумал он. Потом уже думать было некогда — Горелов повел по немецкому танку беглый огонь. Грохотала 45-миллиметровая пушка 20К, полуавтомат работал исправно, и Николай только то и делал, что вгонял очередной унитар с бронебойным снарядом в казенник орудия. Гильзы уже устилали практически весь пол башни, пороховые газы ели глаза, но лейтенант вел огонь, не замечая всего этого.
Трофейный легкий танк оказался сложным противником.
Он развивал скорость около пятидесяти километров в час на шоссе, двадцать километров в час — по пересеченной местности, при боевой массе около десяти тонн. Запас хода «чешского-немецкого» танка составлял 230 километров.
Снаряды немецких танков в ответ грохотали по броне Т-35, но пробить тяжелый экранированный корпус 37-миллиметровые болванки не могли.
Николай Горелов наконец-то подбил «чеха» — бронебойный снаряд полуавтоматической «сорокапятки» разнес ему правый ведущий каток. Мелкозвенчатая стальная лента гусеницы лопнула и сползла, словно шкура диковинной змеи. «LT vz.38» развернуло бортом к «сухопутному крейсеру» — то, что надо! Горелов всадил бронебойный в моторный отсек. Чешский танк загорелся, его заволокло дымом.
Со свистящим воем прилетели тяжелые снаряды немецкой гаубичной батареи. Тяжелые орудия калибра 15 сантиметров[12]стояли за хутором и непрестанно долбили по наступающим танкам и пехоте Красной Армии. Поле вздыбилось огромными фонтанами грязи и копоти. Раскаленные осколки секли нашу пехоту.
— Механик, вперед! Жми!!! — с трудом перекрикивая грохот взрывов, скрежет металла и гул двигателя, проорал капитан Корчагин. — В обход хутора! Нужно выйти им в тыл и подавить гаубичную батарею противника.
Стальной исполин рывком двинулся с места, развернулся и по широкой дуге стал обходить хутор с правого фланга.
Конечно же, лучше было бы поручить прорыв легким силам, но из приданных «БТшек» два, включая командирский, с поручневой антенной, были уже подбиты. Тонкая броня, всего тринадцать миллиметров толщиной, для 37-миллиметровых бронебойных снарядов немецких противотанковых пушек преградой не была. А расположенные по бортам топливные баки с авиационным бензином для мотора «М-5Т», танковой модернизации авиационного двигателя мощностью четыреста «лошадей», превращали легкие танки в спичечные коробки на поле боя.
Единственное, что могли противопоставить противнику БТ-5, — скорость и маневренность. Их максимальная скорость на гусеницах составляла полторы сотни километров в час, а на колесах — так и за двести! Но поле боя — не гоночный трек, особенно, если всего на нескольких машинах сосредоточен огонь противотанковой батареи! Огневая мощь без должного управления — это слепой боксер. С пудовыми кулачищами. Да вот только куда бить — не знает. Таким слепым боксером и оказались наши танковые и механизированные соединения.
Оба бронеавтомобиля БА-10 ворвались на хутор, используя свое преимущество в скорости. Но они тут же были подбиты огнем противотанковых пушек и ружей гитлеровцев. Броня у них была такая же тонкая, как и у БТ-5. Да и воевали экипажи бронемашин храбро и мужественно. Вот только тактика их действий также устарела с первыми залпами новой войны.
* * *
Бронемашины — относительно тяжелые, с мощным вооружением из пушки и пулемета БА-10 и ФАИ, а также легкие БА-20 — должны были прокладывать дорогу танковым армадам Красной Армии. В передовых дозорах, разведке их функции были далеко не ударными.
В ходе летних боев 1941 года средние бронеавтомобили использовались очень активно, причем зачастую наряду с задачами по разведке, связи и боевому охранению их часто использовали и для «общевойсковых» атак совместно с пехотой. А также и поддержки своих частей непосредственно на поле боя. Но в Вермахте, во первых, было четко налажено взаимодействие родов войск, а во-вторых, было довольно много противотанковых средств: и 37-миллиметровых пушек, и уже упоминавшихся 7,92-миллиметровых противотанковых ружей PzB-39. А вот советских ПТРД и ПТРС — соответственно: Дегтярева и Симонова еще не было. Они появились позже. В июле 1941 года Народный Комиссариат обороны выдал техническое задание, а уже в августе образцы советских «Панцерблитцев»[13]вышли на испытания и были приняты на вооружение. В дальнейшем это грозное оружие воевало до самой Победы.
