— Я не фея, — раздалось в ответ.
— Откуда ты знаешь?
— Ты бы лучше спросил, откуда ты можешь узнать, что я не фея.
— Ты сама мне только что сказала.
— Что пользы, когда тебе говорят, а сам узнать не можешь?
— Тогда как же мне узнать, что ты не фея? Ты очень похожа на них.
— Во-первых, феи гораздо больше.
— Правда? — задумчиво протянул Алмаз, — А я всегда думал, что они крошечные.
— Феи намного выше меня, но не очень большие. Я и сама могу быть раз в десять выше, но не слишком высокой. К тому же феи не умеют становиться то маленькими, то большими по собственному желанию. В детских стишках у них это получается, но мне-то лучше знать. Так ты всё ещё меня не узнаёшь, глупыш?
При этих её словах порыв ветра пригнул тюльпаны почти до земли, и Алмаз тут же узнал Царицу Северного Ветра.
— Ой, какой я, и правда, глупый! — воскликнул он. — Но я никогда не видел тебя такой маленькой, даже когда ты ухаживала за первоцветом.
— Неужели тебе надо увидеть все мои обличья прежде, чем ты научишься меня узнавать?
— Но откуда же я мог знать, что ты помогаешь большому неповоротливому шмелю?
— Как раз потому, что он неповоротливый, ему и нужна помощь. Он сильно замешкался, собирая мёд, и уже не мог открыть цветок. Представляешь, что подумало бы солнце, заглянув утром в сердце тюльпана и увидев, что внутри лежит это мохнатое создание с крыльями?
— Как у тебя хватает времени заботиться о пчёлах?
— Я не забочусь о пчёлах, но этому шмелю я должна была помочь, хотя это нелегко.
— Нелегко?! Ты же можешь запросто свалить трубу с крыши или… или сбросить кепку с головы мальчишки, — удивился Алмаз.
— И то и другое гораздо легче, чем заставить цветок раскрыть лепестки. Вообще-то для меня нет большой разницы между лёгкой и тяжёлой работой. Я всегда могу сделать то, что нужно. Когда работа появляется, я тотчас за неё принимаюсь — вот и всё. Но хватит разговоров. Мне ещё предстоит потопить корабль сегодня ночью.
— Потопить корабль?! Со всеми людьми?
— Да, со всеми, кто на нём плывёт.
— Какой ужас! Лучше бы ты этого не говорила.
— Согласна, дело неприятное. Но это моя работа, и я должна её сделать.
— Надеюсь, ты не станешь звать меня с собой.
— Нет, звать я не стану. Ты пойдёшь со мной сам.
— Я не пойду.
— Ты уверен? — тут Царица превратилась в высокую даму, ласково заглянула Алмазу в глаза, и тот произнёс:
— Пожалуйста, возьми меня с собой. Ведь ты не можешь поступить жестоко.
— Ты прав, жестокой я быть не могу, однако иногда приходится делать то, что для многих выглядит жестоким. Они просто не понимают, что происходит на самом деле. Говорят, например, что из-за меня тонут люди, а я всего лишь забираю их к себе… в страну… в страну Северного Ветра, — так её называли много лет назад, хотя сама я никогда её не видела.
— Как же ты можешь уносить людей туда, где не была сама?
— Я знаю путь.
— А почему ты её никогда не видела?
— Она лежит за моей спиной.
— Ты ведь можешь обернуться.
— Не настолько, чтобы увидеть свою спину. Нет, я всегда смотрю вперёд. К тому же, стоит мне обернуться, и я почти перестаю видеть и слышать, поэтому я просто занимаюсь своей работой.
— А откуда берётся твоя работа?
— Этого я не могу объяснить. Я только знаю, что мне нужно делать, и когда всё сделано — у меня на сердце легко и спокойно, а если нет — мне становится не по себе. Царица Восточного Ветра рассказывает — только, можно ли ей верить, иногда она такая лгунишка? — так вот, она рассказывает, что всем правит младенец, но говорит она правду или выдумывает — кто знает. Я всего лишь делаю своё дело. И мне всё одно, что выпустить шмеля из цветка, что сметать паутину с небес. Так ты не хочешь пойти со мной сегодня ночью?
— Я не хочу смотреть, как утонет корабль.
— А если я должна взять тебя с собой?
— Тогда, конечно, я должен пойти.
— Ты просто молодец. Пожалуй, пора мне стать повыше. Но сначала ложись спать. Пока ты не лёг, я не могу взять тебя с собой. Это правило касается всех детей. А я тем временем займусь чем-нибудь ещё.
— Договорились, — ответил Алмаз. — А чем ты собираешься заняться, если не секрет?
— Думаю, тебе можно сказать. Забирайся на стену.
— Не могу.
— А я не могу помочь тебе, ты ведь ещё не ложился спать. Тогда выйди на улицу прямо перед конюшней, я покажу, что буду делать.
Царица Северного Ветра стала такой крохотной, что не сдула бы и пылинки с медвежьих ушек, как иногда называют цветы аурикулы. Ни одна травинка даже не шевельнулась, когда она парила рядом с Алмазом. Через калитку в воротах они вышли на улицу, затем перешли дорогу и подошли к невысокой ограде, отделявшей дорогу от реки.
— А сюда сможешь забраться? — спросила Царица.
— Смогу, но мама запретила туда лазать.
— Тогда не стоит, — согласилась она.
— Мне и так всё видно, — заметил мальчик.
— Замечательно. А мне нет.
С этими словами Царица легко оттолкнулась от земли и очутилась на ограде. Ростом она была со стрекозу, если та встанет на задние лапки.
— Какая ты красотка! — воскликнул Алмаз, увидев прелестную маленькую леди.
— Как вы смеете, мастер Алмаз! — произнесла Царица. — Больше всего меня сердит, насколько для вас, людей, важен размер. Сейчас я достойна не меньшего уважения, чем тогда, когда схвачу огромное торговое судно за мачту, заверчу его и отправлю на дно. Не смей ко мне так обращаться!
Но всё это время на её лице играла величественная улыбка. Она подшучивала над Алмазом, а истинно женские шутки никогда не обижают.
— Посмотри туда! — снова заговорила Царица. — Видишь зелёный с белым плот, на котором сидит человек?
— Ага, вижу.
— Это поэт.
— Ты же сказала, это плот.
— Глупышка! Ты не знаешь, кто такой поэт?
— Почему же, знаю. Он плавает по воде.
— Возможно, ты не слишком далёк от истины. Иногда поэты уносят людей за моря. Но хватит рассуждать. Этот человек поэт.
— То есть этот поэт — плот? — уточнил мальчик.
— Ты писать умеешь? — спросила Царица Северного Ветра.
— Вообще-то, не очень.
