Он проспал всю дорогу домой и не проснулся, пока Гест не сгрузил его на руки Мири. Гест не знал, запомнил ли Гейр хоть что-нибудь. Он решил, что скорее нет. Но ошибся. Хотя Гейр и не заговаривал больше о великанах, думал он о них часто. Особенно его озадачил тот неловкий, почти виноватый тон, которым отец говорил о проклятии. Но на охоту Гейр больше не просился.
Вообще-то и в самом Гарлесье, и в его окрестностях и так было чем заняться. Дети собирали плоды, помогали устраивать пиры и играли. Мудрицы и заклинатели давали им уроки. Адара учила их читать. Гест самолично следил, чтобы Айна, Гейр и Сири умели управляться с оружием. Детей наставляли, как исчезать из виду при появлении великанов.
— Не шевелитесь, и одежда вас скроет, — втолковывала им Мири. — Великаны плоховато видят. Куртки у вас цвета травы и Низин, так что просто падайте и лежите. Только не вздумайте даже пальцем пошевелить — и тогда все обойдется.
Совсем скоро Гейр научился проделывать это, не задумываясь. Ему было стыдно за то, как он вел себя на охоте.
Еще их первые уроки касались доригов. Детям снова и снова твердили, чтобы они не приближались к стоячей воде, не обезопасив ее. Их предупредили, что если у воды растет терновник, то доригов там нет. Первым делом их научили тем словам, которые прогоняли доригов из воды. Детей заставляли заучивать эти слова так, чтобы от зубов отскакивало. Им постоянно напоминали, что дориги меняют обличье и поэтому незнакомым животным доверять нельзя. Но тем словам, которые возвращают доригу его подлинный облик, детей не учили. Это запретила Адара.
Между тем обнаружилось, что Ясновидение у Айны и вправду очень сильное. Она предсказывала будущее на столько времени вперед, на сколько всякий желающий мог ее проверить. За предсказаниями к ней приходили постоянно. Она часто разговаривала об этом с Гейром, обычно по ночам. Айна сидела в постели, напряженно выпрямившись, потому что на нее давил груз ответственности. Ведь для Айны ее Дар был не меньшей загадкой, чем для всех прочих.
— Понимаешь, я не то чтобы знаю будущее, — объясняла она. — Меня нужно спросить. И тогда я сразу знаю ответ, но до этого я не знаю, что я его знаю. А больше я ничего не знаю, пока меня не спросит кто-нибудь еще.
Гейр понуро слушал ее и кивал. Когда Айна затевала такие разговоры, он сразу вспоминал, какой он обыкновенный.
— А хуже всего то, что мне могут задать неправильный вопрос! — продолжала Айна. — А я не пойму, что он неправильный! Вот, например, у меня спросят, будет ли вдоволь еды, а я скажу, что да. А окажется, что вдоволь еды будет потому, что нас почти всех перебьют великаны. Я вот этого боюсь. Понимаешь?
Гейр кивал и старался сочувствовать — хотя бы в меру своих обыкновенных способностей. Но не огорчаться при этом было трудно. А когда Дар обнаружился и у Сири, стало еще тяжелее.
Айна с Гейром поняли, что у Сири тоже есть Дар, примерно за год до того, как его обнаружила Мири. Было очень удобно спросить: «Сири, а где наш мячик?» — и немедленно получить ответ, что он застрял между вторым и третьим камнем четвертого колодца. Но дети держали язык за зубами. «Никому ни слова, — велела Айна. — Если этот гаденыш поймет, какой от него прок, он разбалуется еще больше».
Сири и вправду был избалован. У него были большие синие глаза, копна черных кудрей и очаровательная улыбка. Всеми этими тремя достоинствами он бесстыдно пользовался. Он мог добиться всего, чего хотел, от кого угодно — начиная от самого Геста и кончая глуповатым парнишкой, который раздувал меха в кузнице. Но Сири был не дурак. Он очень быстро сообразил, что никто не может находить потерянное так ловко, как он. И тайком от Айны и Гейра он стал бесстыдно пользоваться и этим тоже. Однажды Мири застала его в толпе детишек. Сири говорил: «Волчки и мячики стоят горсть орехов — горсть, Ланти, а не пять штук! — а за то, чтобы найти твой нож, Брад, я возьму медовую лепешку».
Дар Поиска был у покойной сестры Мири. Он встречался не так редко, как Дар Айны. Мири сразу смекнула, что происходит. Она разогнала детишек и за ухо отвела Сири прямо к Гесту.
— Ты знаешь, что тут вытворял твой сынок? — спросила она.
Гест посмотрел в синие глаза Сири.
— Ну, что? — отозвался он, изо всех сил стараясь говорить грозно. Сердиться на Сири толком не мог никто, кроме Айны и Гейра. Но Гесту удавалось хорошо притворяться. Коленки у Сири затряслись.
— Он просил целую медовую лепешку за то, чтобы найти нож, и я его за этим поймала! — объявила Мири. — А при этом, по моему разумению, у него, может быть, никакого Дара Поиска и нет! Спроси его, куда ты задевал тот наконечник от копья! Давай!
Гесту было непросто не рассмеяться при известии о предприимчивости Сири, но вопрос он задал, и задал сурово. Сири содрогнулся, не зная, отважится ли он соврать. Но любой Дар заставляет говорить правду — или вовсе молчать, а молчать Сири не посмел.
— Он у Гейра, — промямлил он. — Гейр им копает возле ульев.
Гест зашагал к пасечным воротам, рявкнул слова и выскочил наружу. Конечно, там оказался Гейр, который лепил куличики при помощи отличного охотничьего наконечника для копья. Пчелы вылетели из глиняных нор защищать Гейра, увидели, что это Гест, и улетели обратно. В итоге Гейру крепко влетело, а Сири получил такую же, двойного плетения, гривну, как у Айны.
— Но я же ничего не мог поделать! Правда! — отбивался Сири, когда Гейр пришел выместить на нем долю полученного наказания.
— А вдруг действительно не мог? — вступилась Айна. — Когда у тебя Дар, то говоришь, что спрашивают. Просто стукни его разок, чтобы не разбаловался.
Гейр был очень терпеливый. Он стукнул Сири всего два раза. Все равно было ясно, что Сири теперь неизбежно разбалуется. И правда — подарки, которые Сири получал за находки, соблазнили бы самого Бана Доброго.
— Если так пойдет дальше, он станет поганцем хуже Ондо, — мрачно сказала Айна.
— Хуже Ондо не бывает, — отозвался Гейр.
Но на самом деле Сири почти не изменился. Еще до того, как обнаружился его Дар, он получал столько внимания, сколько хотел, и был вполне счастлив. Изменился Гейр. Теперь он окончательно уверился в том, что несказанно обыкновенный. Он подозревал, что его родители втайне в нем разочаровались, особенно Гест. И стал часы напролет просиживать на своем любимом подоконнике, теребя простую золотую гривну на шее и уныло раздумывая, что же ему теперь делать.
Это был замечательный подоконник. Гейр полюбил его с тех пор, как подрос настолько, что смог туда забираться. Окно выходило на ульи, за которыми открывался вид на все Низины. Еще до того, как у Сири обнаружился Дар, Гейр пристрастился сидеть там в одиночестве, глядя на плоские великанские поля, леса и неустанно волнующиеся под ветром болотные травы, цвет которых менялся, когда менялась погода. С этого подоконника было видно, как плывет через Низины дождевая туча, обрушивая на землю белесовато-серую колонну. Снаружи под окном жужжали пчелы. Внутри мерно стучали ткацкие станки и болтали и смеялись ткачихи. Можно было одновременно вдыхать аромат Низин под дождем и солнцем и все домашние запахи Гарлесья — запахи шерсти, кухни, дыма, кожи, жилья. Но теперь Гейр просиживал на подоконнике столько времени, что все стали считать это окно его законным местом. Мало кто мог взобраться на него без разрешения Гейра.
