— Какой?
— Ну, денег не берешь. Вон те, носатые, баксы предлагали. Ну, сами же в руки совали!
— Тебе денег не хватает?
— А тебе хватает?
— Нет.
— Ну, так чего ж?
— Ты Правила дорожного движения читал?
— Читал. — Парнишка растерялся.
— Что там написано про езду в городе?
— Пятьдесят кэмэ.
— А носатые сколько шли? — Иванов сунул напарнику под нос показания радара.
— Девяносто пять.
— Вот.
— Так они ж деньги предлагали! Ну, типа, штраф и все такое.
— Нет, дружок. — У Сергея болела голова. — Нет. Штраф — это когда квитанция об оплате, запись в личном деле и разные геморрои. Это называется штраф. А то, что они предлагали, это взятка.
— Да какая разница-то! — всплеснул руками парнишка. — Они взятку предлагали больше, чем штраф, раза в два! И им плохо, и нам хорошо!
— Снова ошибаешься. Нам, может быть, и хорошо, но им точно не плохо. Это просто такая ценовая политика.
— Не понял.
— Ценовая политика. — Иванов сказал громче. — Что тут непонятно? За превышение скорости есть одно наказание! А они хотят свести его в привычную колею. Деньги — услуги. Услуги — деньги. Превысил — заплатил. Знаешь, как в ресторане, только вместо официанта — мент. Блюдо называется «Превышение скорости», имеет свою цену. Дал по газам, ткнул менту купюру.
— Ну и что?
— Ну и то, что это уже не нарушение. А просто такая услуга, которую продает милиция. Понял?
— Да! Ну и что?
— Ну и то, что закон — не хавка. Сколько заплатил, столько отвесили. Закон — не услуга. Понимаешь? Дорожные правила — не прейскурант. Это просто, свести все к деньгам. Сделал какую-нибудь херню, отбашлял бабок, и готово. Потом снова деньжат поднакопил, и снова-здорово. Получается что?
— Что?
— Получается, что для денежного мешка — закон не писан. А мне это не по сердцу. Так что давай, родной, пока ты со мной, работай!
Парнишка всплеснул руками и отвалил. Ему не повезло с напарником.
— Дурак, — прошептал «молодой».
Иванов кончил заполнять форму, сунул планшет в машину и снова вышел на перекресток. Мимо проносились машины, заметив фигуру милиционера, водители испуганно сбрасывали скорость, хотя прямой отрезок дороги соблазнял поддать газку, чтобы успеть к зеленому светофору.
«Я не дурак, — зло думал Сергей. — Я не унтер Пришибеев. Не жлоб какой-нибудь. Я понимаю, что торопятся. Понимаю, что иногда, бывает, так прижмет, что другого выхода нет, как под красный свет или в нос какому-нибудь гаду. Закон должен быть живым. А не мертвой буквой, параграфом. Это ясно. Но ведь нельзя так. Нельзя, чтобы все за бабки, чтобы все на карман мерить».
Ему вдруг показалось, что на своей точке, провонявшей бензином, выхлопными газами, всей городской едкой гарью, он подпирает огромный дом. Который глупые и корыстные людишки раскачивают изнутри, не понимая, что, как только рухнут стены, обрушится и крыша, которая придавит их, мелких смутьянов, придавит насмерть.
Иванов встряхнул головой.
— Бред какой. — Сергей усмехнулся. На небритом, отекшем лице улыбка выглядела как нечто чужеродное, лишнее. — Тоже мне, атлант в милицейской форме.
Настроение, впервые за несколько угарных недель, улучшилось, словно через затяжной дождь и тучи проглянуло, наконец, солнце.
Иванов махнул рукой на отяжелевший, груженный досками «жигуленок», где за рулем, с ужасом выпучив глаза на запруженную машинами улицу, сидел старикан, нарушающий сразу несколько правил дорожного движения. «Езжай-езжай, — пробормотал Сергей, усиленно изучая какие-то особенности полосатого жезла. — Давай, дедуля. На даче тебя заждались уже».
Старику гудели. Видавшая лучшие годы «шестерка» медленно переползала в соседний поток, перегородив движение на обеих полосах.
Милиционер на точке снял фуражку, подышал на «краба», протер его рукавом.
Пенсионер, ругаясь на всех и вся, наконец дал по газам и двинулся в новом потоке.
— Ну надо же! — воскликнул кто-то за спиной у Иванова. — Да ты никак, дядя, законы нарушаешь?
Сергей обернулся. Припарковавшийся у точки джип сиял хромированным «кенгурятником». Четверо бритоголовых в черной коже, усмехаясь, стояли, опершись на капот. Впереди стоял, крутя на пальце ключи от автомобиля, младший Левин.
— Что ж ты делаешь, мент? — развел руками молодой человек. — Это ж нарушение! Ты куда смотрел?
Иванов оглянулся вокруг. В милицейском «жигуленке» «молодой» выпучил испуганные глазенки из-под фуражки. В его практике еще такого случая не было.
«Боится, — отметил про себя Сергей. — Ссыт, но держится. Вон как руками елозит. Никак автомат вытащил».
«Молодой», он же Алексей Лагутин, действительно вытащил на колени укороченный «Калашников» и дрожащими руками переводил рычажок из положения «автоматический огонь» в «одиночный» и обратно. Поджилки тряслись.
— Тут остановка запрещена, — севшим голосом сказал Иванов. — Извольте отъехать.
— Ай-аи! — развел руками Левин. — Нехорошо, товарищ лейтенант. Знаки надо различать. Тут запрещена парковка. Вон там, одна полоска в кругляшке… Видите? Нет? Так вот, если возникла необходимость, я могу остановиться. Например, для ремонта.
— Сломалось что? — поинтересовался Сергей.
— Ага. Колесо спустило!
Один из громил, комично прыгая, вытащил из багажника маленький синий насосик и принялся неторопливо прикручивать его к огромному колесу джипа.
— Вот, товарищ лейтенант, сейчас накачаем и туту. По делам, по делам. Да. Вышел ноги размять. Так что же будем делать?
— С чем?
— С нарушением должностных инструкций. Манкируете своими обязанностями?
— Ты колесо не накачал еще?
— Нет. И на вы, пожалуйста.
— Тогда постарайтесь ликвидировать поломку в ближайшее время.
Иванов повернулся к Левину спиной и пошел в сторону машины.
— Эй, эй, товарищ лейтенант, а у меня вопрос! — закричал тот. — Как проехать в ГУМ? Товарищ лейтенант, куда же вы? А честь отдать? Положено по уставу!
Иванов не обращал внимания.
— А ну, ребята, тормозните товарища лейтенанта. Я с ним разговариваю…
Сзади послышался дробный топот.
Иванов поднял глаза к небу и от всего сердца попросил, чтобы сейчас громилы сделали ошибку. Хотя бы маленькую, совсем крошечную.
— Давайте, родные! — прошептал Сергей.
Но удовольствие испортил «молодой». У него сдали нервы.
