Лайтнер оказался превосходным слушателем. Он ни разу непрервал рассказчика и лишь слегка кивал, словно подбадривая. Однако, закончивсвой рассказ и наблюдая, как Лайтнер убирает в портфель магнитофон, доктор неиспытал облегчения – напротив, он чувствовал себя весьма глупо и даже неудосужился попросить копию записи.
Первым молчание нарушил Лайтнер.
– Я должен вам кое-что объяснить, – начал он,кладя поверх чека несколько купюр. – Надеюсь, мои слова в какой-то мерепомогут вам излечить свой разум.
– Что именно?
– Помните, я говорил вам, что собираю свидетельства овстречах с привидениями? – спросил Лайтнер.
– Да.
– Так вот, я знаю тот старый дом в Новом Орлеане. Явидел его. У меня есть записи свидетельств многих людей, видевших мужчину, окотором вы говорили.
Доктор буквально онемел от удивления, услышав, с какойубежденностью произнес эти слова Лайтнер – столь авторитетно и уверенно, что вих правдивости не оставалось никаких сомнений. Доктор внимательно всмотрелся вЛайтнера, словно видел его впервые: англичанин был старше, чем показалось припервой встрече, – возможно, лет шестидесяти пяти или дажесемидесяти, – а выражение его лица было столь любезным и благожелательным,что невольно располагало к ответному доверию.
– Многих?… – прошептал доктор. – Вы уверены?
– Я слышал рассказы других людей, и некоторые из нихимеют весьма много общего с вашим. Я пытаюсь убедить вас в том, чтопроизошедшая история отнюдь не плод вашего воображения. А следовательно, у васнет причин для беспокойства. Кстати, помочь Дейрдре Мэйфейр невозможно:Карлотта Мэйфейр не позволит. А потому лучше всего начисто выбросить этуисторию из головы и никогда больше о ней не вспоминать.
Доктор почувствовал вдруг невероятное облегчение, словно побывална исповеди и получил от священника полное отпущение грехов. Однако ощущениедлилось недолго: понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы до него в полноймере дошел смысл сказанного Лайтнером.
– Вы знаете этих людей! – в полнейшемзамешательстве прошептал доктор, и краска бросилась ему в лицо. Ведь женщина, окоторой он рассказал Лайтнеру, была его пациенткой!
– Нет. Но я знаю о них. И, будьте уверены, сохранюполную конфиденциальность в отношении вашего рассказа. Как вы помните, призаписи мы не упоминали никаких имен. И даже свои имена не назвали.
– Тем не менее я настоятельно прошу вас отдать мнепленку, – возбужденно проговорил доктор. – Я нарушилконфиденциальность. Мне и в голову не могло прийти, что вы с ними знакомы.
С совершенно невозмутимым видом Лайтнер тут же вытащилкассету и отдал ее доктору.
– Разумеется, это ваше право, – сказал он. –Я понимаю.
Доктор пробормотал слова благодарности, но егозамешательство лишь усилилось. Однако и чувство облегчения не исчезлоокончательно. Итак, другие люди тоже видели этого призрака. И англичанину обэтом известно – он не лжет. Выходит, доктор не сошел с ума и никогда не терялрассудка. Внезапно его охватила грусть, он испытывал горечь по отношению ксвоему новоорлеанскому начальству, к Карлотте Мэйфейр, к горластой мисс Нэнси…
– Важно, чтобы все случившееся отныне перестало вастревожить, – негромко заметил Лайтнер.
– Да, конечно, – отозвался доктор. – Ужасновсе это… та женщина… лекарства… – Все, хватит об этом! Доктор вдруг замери уставился на кассету, потом медленно перевел взгляд на пустую кофейнуючашку. – А эта женщина, она по-прежнему…
– Да, все такая же. Я был там в прошлом году. Вашглавный недруг, мисс Нэнси, умерла. Мисс Милли покинула этот мир еще раньше. Асо слов местных жителей и из отчета мне известно, что состояние Дейрдре неизменилось.
Доктор вздохнул:
– Да, вы действительно все о них знаете… все имена…
– Поэтому очень прошу поверить мне: другие тоже виделиэтого призрака, – сказал Лайтнер. – И вы не должны страдать отбезосновательного беспокойства о состоянии своего разума – никакогопомешательства не было.
Доктор вновь медленно, изучающе оглядел Лайтнера. Англичанинзастегнул портфель, проверил авиабилет, убедился, что все в порядке, и опустилего в карман пиджака.
– Мне пора на самолет, но прежде позвольте мне дать вамсовет, – сказал Лайтнер. – Никому не рассказывайте о том, чтопроизошло, – вам не поверят. Понять и принять такого рода свидетельстваможет лишь тот, кто сам видел подобное. Как ни трагично, но это неопровержимыйфакт.
– Да, вы правы, – ответил доктор. Ему страстнохотелось задать англичанину еще один вопрос, но он не мог решиться. –Вы… – только и произнес доктор и тут же умолк.
– Да, я его видел, – сказал Лайтнер. –Зрелище воистину пугающее, как вы и описывали.
Он встал, готовясь выходить.
– Кто он? Дух? Призрак?
– Честное слово, я не знаю. Все истории очень похожи.Там все остается без изменений, все повторяется, год за годом… А теперь ядолжен идти. Позвольте мне еще раз выразить свою благодарность, а если у вас возникнетжелание снова побеседовать со мной, вы знаете, куда обратиться. У вас есть моявизитная карточка.
Лайтнер протянул руку.
– До свидания.
– Подождите. А дочь, что стало с нею? Я имею в виду туженщину с Западного побережья. Тогда она была интерном.
– Ну, теперь она хирург, – ответил Лайтнер, бросаявзгляд на часы. – Нейрохирург, кажется. Недавно сдала экзамены.Дипломированный специалист – по-моему, это так называется? Однако в то время яне был знаком с нею. Я лишь иногда слышал о ней. Наши пути пересеклись толькооднажды.
Англичанин замолчал, и на лице его промелькнуло некоеподобие почти официальной улыбки.
– Всего хорошего, доктор, и еще раз спасибо.
После ухода Лайтнера доктор долго сидел в задумчивости,ничуть, однако, не раскаиваясь в своем решении рассказать обо всем. Нельзяотрицать, что беседа с этим необычным человеком из Таламаски принесла емуневероятное облегчение. Фактически неожиданную встречу с англичанином можновоспринимать как подарок, как милость судьбы, позволившую снять с души самоетяжкое бремя из всех когда-либо выпавших на его долю. Лайтнер знал и понималход событий в этой истории. Лайтнер знал и дочь Дейрдре.
Наверное, англичанин сообщит молодому нейрохирургу все, чтотой следует знать, если уже не сообщил… Да, с него сняли ношу, ее больше нет. Аощущает ли ее Лайтнер, его не волнует.
