— Тиндалл? Я его сто лет знаю. Мы работали вместе.
Одной рукой она взяла обратно бутылку и сделала из нее большой глоток, а другой зачесала волосы назад.
— И чем вы занимались? Я думала, ты в гараже работал, а не на ферме.
— Это он теперь на ферме работает. Мы много чего делали — с парашютом прыгали, например, и все такое.
— А он до сих пор прыгает? Мы этим будем заниматься?
— Понятия не имею. Я просто хотел увидеться с ним, пока я здесь. Ну, ты знаешь, как это бывает. У тебя есть кто-то, кто тебе очень близок, а потом ты не видишь этого человека очень долго. Однако это не влияет на вашу дружбу. — Я взял карту, лежавшую между нами, и бросил ее ей. — Только нам нужно сначала его найти.
Четыре часа по прямой дороге и одна остановка на заправке, и вот мы подъехали к маленькому городку, название которого звучало скорее как скороговорка, чем как обозначение на карте. Инструкция, которую мне Чарли прислал по электронной почте, привела нас к магазину с жестяной крышей и тремя нарисованными оседланными лошадьми на вывеске. Мы свернули налево сразу после голубого почтового ящика на обочине дороги, сделанного из молочного бидона, прибитого гвоздями к столбу.
Мы еще несколько раз свернули, и вскоре вдалеке сквозь дымку испарений стали проявляться контуры жестяных крыш и водонапорная башня. Мы приехали на ферму Чарли. Вообще-то она принадлежала его зятю, но вся семья жила здесь. Они продали свои дома в Англии и переехали в Австралию со всеми потрохами. Как только Чарли исполнилось магические пятьдесят пять, страна Господня приняла его с распростертыми объятиями — поскольку он оформил частную страховку и не просил австралийскую пенсию. Он получал свою пенсию после того, как ушел из армии, но ее не хватало ни на икру, ни на шампанское. Ему предложили офицерское звание, и он его принял. Будучи офицером, он мог оставаться в армии еще пятнадцать лет, а так его бы выкинули в сорок.
Мы проехали еще несколько километров вдоль дорожных столбов, догнав женщину верхом на лошади. Она, словно лунатик, замахала нам рукой. Я не мог разглядеть ее лица под бейсболкой, только широченную улыбку. Я притормозил, но она сделала знак, чтобы мы продолжали ехать. Она остановилась у ворот, и мы двинулись дальше по дороге.
— Кто это? — в голосе Силки не было, как мне показалось, ревности. Вечная странница не могла быть ревнивой.
— Скорее всего Джули, его дочь. В последний раз я ее видел, когда ей было лет семнадцать и все ее лицо покрывали прыщи. Это лет пятнадцать тому назад.
Мы подъехали к дому и припарковались возле видавших виды «лэндкрузера» и пикапа.
На веранде стоял Чарли в зеленой футболке. Это был здоровый мужик с густыми рыжими волосами, чем здорово напоминал светофор. Я видел, что Силки пыталась не смотреть на его серые носки, которые он упрямо надевал под сандалии.
— Не обращай внимания, — сказал я, — он ведь британец.
На веранду вышла Хэйзл и обняла мужа. Она была одета так же, как и он, за исключением того, что была босая. Они вдвоем спустились по лестнице на солнышко нам навстречу.
Чарли уже было под шестьдесят, но выглядел он подтянутым, без единой капли жира на теле, а рыжие волосы убедительно говорили о том, что это здоровый человек, который проводит много времени на свежем воздухе. А вот солнце его не щадило, его кожа была скорее обгоревшей, чем загорелой. Он протянул мне руку, маленькую по сравнению со всем остальным телом. Возраст нисколько не склонил его к земле, он все еще был сантиметров на шесть выше меня, но рукопожатие уже не было таким крепким, как раньше.
— Все в порядке, дружище? Рад, что ты приехал.
Он смотрел мне в глаза, как бы давая понять, что он действительно так думал.
Мы закончили рукопожатие, и настала очередь Хэйзл. Я положил руку на плечи Силки и представил ее им обоим.
— Мое имя произносится как Силк-а, — исправила она меня, — но Ник называет меня Силки. Наверное, вам тоже лучше так меня называть, а то он будет смущаться.
У Хэйзл все еще были такие же, как и раньше, длинные каштановые волосы и очень гладкая незагорелая кожа. Когда она была помоложе, ее глаза искрились смехом; я помнил, как она стояла за стойкой в торговом центре и всегда с удовольствием давала ребятам из военной части свою дисконтную карту работника магазина. Сейчас они выглядели старше и мудрее. И может, несколько грустными.
Хэйзл повела нас в дом.
— Вы уверены, что не сможете остаться больше чем на одну ночь?
— Нет, нам нужно ехать. Девятого в Мельбурне вечеринка.
Силки взяла Чарли под руку и, направляясь вверх по ступенькам, спросила:
— Ты еще прыгаешь с парашютом? Ник рассказывал, что когда-то прыгал.
— Нет, — он удивленно посмотрел на меня, — больше не прыгаю.
Глава вторая
— Пока она освежится, дружище, — что она еще знает о твоей работе, кроме того, что ты прыгаешь с парашютом?
Это был вопрос, который Чарли должен был задать. Он не хотел вмешиваться в наши отношения.
— Ничего. Она считает, что я — механик.
— В компании, босс которой дает тебе годичный отпуск? Или ты сказал ей, что уже на пенсии? У нее, очевидно, слабость к старикашкам.
Я ухмыльнулся в ответ, и как раз в эту секунду в комнату вошла Хэйзл, неся на подносе апельсиновый сок и стаканы.
— Ник, надеюсь, он не пытается продать тебе лошадь?
Сверху донеслись звуки песни на немецком языке — это Силки расслаблялась, принимая душ.
— He-а, он мозги прочищает по поводу того, что я не последовал его примеру.
— Но тебе ведь еще рано на пенсию…
— Имеется в виду то, что я еще не вцепился в такую шикарную девчонку, как у него.
Хэйзл улыбнулась и поставила поднос на стол.
— Он тебе уже рассказал, какая чудесная у нас теперь жизнь?
— Пока нет, но думаю, это вопрос времени!
Хэйзл вертелась, как квочка, аккуратно расставляя приборы на кофейном столике. В конце концов она разлила сок по стаканам, и мы подняли их, имитируя чоканье бокалов после безмолвного тоста.
Я ткнул пальцем в окно.
— Это я Джули видел на лошади?
Лицо Хэйзл просияло.
— Она скоро будет. Она звонила. Сказала, что видела тебя.
— Сладкая парочка, — Чарли попытался сдвинуть пальцы, показывая, насколько неразлучны они были, но у него это не особо получилось. Казалось, что его указательный палец жил своей жизнью и не слушался его. Вместо этого он растопырил большой палец и мизинец, делая вид, что говорит по телефону:
— А когда они не рядом, то не слазят с телефона. А Хэйзл еще каждый день после занятий отправляет детям письма по электронной почте.
