ушиблась, – взволнованно напоминает Кирилл.
– Не в первый и не в последний раз!
Снова пытаюсь встать, и на этот раз поясницу пронзает боль. Будто кто-то всунул шило между позвонков, острие которого царапает внутренности при малейшем движении. Прикусываю губу и все же встаю. Больно, но терпимо.
Парни тоже поднимаются и выжидающе смотрят на меня. Вот и пусть смотрят, пока идут обратно к кабинету! Но я делаю всего несколько невыносимых и болезненных шагов и останавливаюсь.
– Отбила копчик? – звучит за плечом голос Мирона.
– Отбила, – выдыхаю я и удрученно вздыхаю.
Последний раз я падала на копчик в седьмом классе на тренировке. Пыталась эффектно поймать мяч, но распласталась на полу, а потом хромала еще около недели. Сидеть на уроках с дикой болью чуть ниже поясницы было почти невыносимо, и папа отпрашивал меня с занятий по не особо важным предметам.
Тогда я страдала, но была счастлива. Сейчас же я просто злюсь на свою глупость.
– Тогда с нами в медпункт пойдешь, – с неуместным весельем выдает Кирилл и без разрешения сгребает меня в охапку.
Не знаю, от чего я больше в шоке: от того, что кто-то без спросу так нагло вторгся в мое личное пространство, от самого поступка парня или от боли, что от смены положения вгрызается в позвоночник.
– Пусти! – скалюсь я и стараюсь подальше отстраниться от груди Кирилла. На футболке все еще алеет пятно, от близости к которому начинает мутить.
– Считаешь, это хорошая идея? Глянь, какие высокие ступени на лестнице, – смеется он, спускаясь чуть ли не бегом.
Впереди шагает Мирон. К счастью, я не вижу его лица. Только темноволосую макушку. Иначе умерла бы от стыда, ведь в такой позе юбка наверняка открывает мою пятую точку, на которую в первый же день успела найти приключения.
– Мне не нравится, что ты касаешься меня. У тебя руки в крови! И лицо! Какого черта вообще? Вы подрались?
– Если удар баскетбольным мячом в нос можно считать дракой, – ухмыляется Елин, а я фыркаю.
Кирилл шутливо прижимается носом к моей щеке, заставляя меня пронзительно взвизгнуть. Вот теперь Мирон оборачивается и смотрит на нас широко распахнутыми зелеными глазами.
– Вы чего творите? – шипит он, а спустя несколько секунд те же слова повторяет учительница начальных классов, которая выглядывает на лестницу со своего этажа.
– Я вас сейчас к завучу за уши потащу! – грозится она и сурово спрашивает: – Фамилии, класс?
– Десятый «А», Кузнецов, – нагло врет Мирон Лукашов.
– Десятый «А», Лапочкин, – уподобляется другу Кирилл Елин.
Ну и я ничем не хуже. С кем поведешься…
– Девятый «В», Сдобина, – отчитываюсь я и вдруг замечаю, что взгляд учительницы сползает от моего лица к бедрам, которые Кирилл услужливо подхватил…
Мы обе ловим ртом воздух, только она – возмущенно, а я – со смущением. Ойкаю, подгибаю ноги и торопливо прикрываю ладонями открывшийся вид.
– Безобразие, – краснеет женщина. Она поправляет очки и, стуча каблуками, уходит по коридору. – Сейчас же донесу на вас завучу!
Но стоит ей скрыться из нашего поля зрения, как парни сломя голову срываются с места.
– В медпункт, быстрее! – подгоняю я и ударяю Кирилла по плечу, будто поводьями хлещу.
– Так точно, госпожа «Сдобина»! – смеется мой верный конь, за что тут же получает испепеляющий взгляд от Мирона.
– Тише, – сухо приказывает он. – Вы нас опять спалите.
В медпункте медсестра сажает нас троих на кушетку и просит подождать. Она уходит в процедурный кабинет и закрывает за собой дверь, однако мы все равно слышим, как женщина болтает по телефону.
Сидим в гробовом молчании. Я в центре кушетки, а Кирилл и Мирон по бокам. У одного опять кровь пошла носом, а второй, похоже, понятия не имеет, зачем пришел.
– Так, травмированные мои, пойду-ка я обратно на урок.
– Куда? – вскидывает голову Кирилл, и кровь смачной каплей падает на его шорты.
– Фу, не придвигайся ко мне, – прошу я и сбегаю на другой конец кушетки. Мирон как раз уже встал.
– На физру. Зал вот тут у нас, за поворотом. Неужели забыл? Настолько сильно мяч в голову ударил?
Мирон кивком указывает за спину, где за дверью простирается коридор, ползущий к спортивному залу. Отсюда не слышно ни свистков учителя, ни скрипа подошв кроссовок по дощатому полу, покрытому лаком, ни ударов мячей. Но я слишком хорошо помню эти звуки и без проблем воскрешаю их в памяти.
А вместе с ними в ней просыпаются и иные воспоминания.
Два года назад у Мирона была другая форма, да и у Кирилла тоже. Они оба изменились за долгое время, что мы не общались. Стали выше, а Мирон даже стройнее. Когда мы дружили в седьмом классе, Лукашов был тем еще пончиком. Ребята над ним смеялись, а девчонки воротили нос. Но теперь, я уверена, все совсем иначе.
У Мирона красивое лицо и яркие зеленые глаза. Темные волосы небрежно растрепаны, но это не выглядит неаккуратно или отталкивающе.
Кирилл тоже изменился. Он и раньше был симпатичным, а теперь, когда снял брекеты и научился укладывать светлые волосы в модную прическу, и вовсе стал похож на модель.
Только вот и я больше не прежняя.
– Короче, бывайте. – Мирон салютует нам перед тем, как выскользнуть за дверь.
Кирилл вскидывает руку, чтобы помахать другу, и с его кисти на светлый пол шлепаются капельки крови. Новые струйки текут из носа к губам.
– Фу, – кривлюсь я. – Закругляйся кровищу разбрызгивать. Территорию метишь, что ли?
Стараюсь не смотреть на рубиновое пятно, потому что боюсь, что от этого зрелища меня передернет. Я не боюсь самой крови, меня не пугает вид ужасных ран или алые фонтаны в кино. Но стоит только подумать, что эта жидкость была в чужом теле и насколько она потенциально опасна, сколько заразы может быть в крошечной капельке…
Ну вот, меня все же пробирает мелкая дрожь.
– Я не специально. – Кирилл проводит тыльной стороной ладони под носом. – Просто сил уже нет все это глотать.
– Так зачем ты голову запрокинул, гений? Наклонись и заткни нос чем-то понадежнее, чем пальцы.
– Пытался, – шмыгает Кирилл. – Только всю раковину в туалете залил. Видела, наверное.
– Видела, – бурчу хмуро и отворачиваюсь. Голова кругом от воспоминаний о чужой крови на моих руках.
Громко тикают часы. Солнечные блики сверкают на прозрачных стенках стеклянного шкафчика. На полках под замком немногочисленные лекарства, там же – бинты и вата. Смотрю на них, как изнемогающий от жажды путник на соленое море. Вручить бы уже наконец Кириллу кусок ваты посолиднее и не слушать, как он хлюпает разбитым носом. Но
