огоньков.
Дольников обнял ее и притянул к себе.
— Так что же, — спросил он, глядя в эти огоньки, — произведешь обмен?
— Ни в коем случае, — ответила Диана.
Она прижималась к Олегу и смотрела ему в глаза, слегка запрокинув голову. Он осторожно поцеловал ее в губы, ощутив сладковатый привкус помады. Сейчас ему было все равно, смотрят на них или нет. Он видел только ее лицо, и это было лицо женщины, которую он любил.
Диана ответила на поцелуй, прижалась к нему сильнее.
Но Олег не забыл того, о чем они только что говорили.
— Почему «ни в коем случае»? — спросил он, стараясь приглушать нотки ревности, звучавшие в голосе.
Диана немного отстранилась от него и взмахом руки поправила волосы за спиной.
— Понимаешь, — спокойно и серьезно заговорила она, — при нем я всегда буду чувствовать себя маленькой девочкой. А мне этого не хочется. Я сама хочу решать, как мне быть и что делать.
— А я тебе в этом не мешаю? — уточнил Олег.
— Ты — совсем другое дело, — ответила Диана тем же серьезным тоном.
— Конечно, — засмеялся Олег, снова прижимая ее к себе. — Я совсем другое дело…
Он вдруг подумал, что не верит ни единому ее слову. Это ощущение появилось внезапно, словно кто-то схватил его за руку и резко повернул на месте. Но Олег сказал себе, что это последствие выпивки, и вторая бутылка виски была явно лишней, а его сомнения — лишь отголоски зависти к Вадиму.
Уже открыв дверцу такси, спросил:
— А кто это писал тебе весь вечер? Твой Макс?
— Он, — засмеялась Диана.
— Что, признавался в любви?
— Как всегда.
Она скользнула в салон и помахала оттуда рукой.
— Пока.
— Пока…
Олег сунул таксисту деньги, сказал на всякий случай, что запомнил номер его машины — и на самом деле запомнил, и захлопнул дверцу.
Диана уехала, а он еще стоял какое-то время, разглядывая стены ГУМа, диковинно подсвеченные огнями фонарей, деревья в аллее, точно вырезанные из пластика, и голубоватые лица прохожих, праздно гуляющих в этот счастливейший из часов.
Затем сел в такси и поехал домой.
Глава вторая
Утром шеф похвалил номер. Он не часто снисходил до того, чтобы разбирать газету от начала до конца. А тут расщедрился и почти всех написавших в номер отметил и довольно лестно охарактеризовал. Сотрудники, и старые и молодые, расходились после планерки с улыбками и тем приятным оживлением, которое дарит поощрительное слово начальства.
К Дольникову, получившему свою долю похвал и перебиравшему в уме каждое слово редактора, вошел Мирончик, блеснул с порога стеклышками очков.
— Что тебе? — спросил Олег, прекрасно зная, о чем сейчас будет говорить Гена.
— Мой материал, — сказал тот и замолчал.
Олег тоже молчал и ждал продолжения.
— Он так и не вышел, — выждав с полминуты и пошарив глазами по кабинету, добавил Мирончик.
— И слава Богу! — воскликнул Олег. — Хоть не испортили номер.
Мирончик засопел. Глядя исподлобья на Дольникова, хотел что-то сказать, но слова будто застревали в его выпуклой груди, и он только едва слышно покряхтывал, словно давясь невидимой коркой.
— Иди, Гена, — ласково сказал ему Дольников. — Поставим твою статью на выходные. Не пропадет.
— Точно? — просиял Мирончик.
— Точнее некуда, — ответил еще ласковее Олег.
Мирончик резким движением бровей подбросил на лоб очки, ухмыльнулся и вышел из кабинета, неся на губах свою кривоватую улыбочку.
Олег не обратил на это внимания. Назавтра газета не версталась, день сегодня был относительно спокойный. Он вдруг почувствовал, что ему хочется увидеть Диану. Она была на задании, делала заявленный репортаж с гаишниками. Шеф сегодня утром ничего о ней не сказал, значит, Филонова не проговорилась. Все пока складывалось как нельзя лучше.
Закинув руки за голову, Дольников сильно потянулся в кресле. Его ждало много дел, но пока не хотелось о них вспоминать. Хотелось думать о приятном — о Диане, и чтобы ощутить ее присутствие, он набрал номер Верховцева.
— Слышу по голосу, жизнь тебе улыбается, — сказал Вадим.
— Ты не рад? — засмеялся Олег.
— Рад, рад. Только вот предмет твоей радости меня не вдохновляет.
— Это ты о Диане?
— О ней.
— И что с ней не так? — чувствуя, что начинает потихоньку злиться, поинтересовался Олег. — Она тебе не понравилась?
— Очень понравилась.
— В чем же дело?
— Беги от нее, — четко произнося каждое слово, сказал Вадим.
— Что-то я не понял… — начал Олег и замолчал, сбитый с толку таким поворотом разговора.
— Беги от нее, Олежа, — твердо повторил Верховцев. — Не думай, не спрашивай, а просто беги. Спасайся.
— Это ты серьезно сейчас говоришь?
— Предельно.
— Но… с чего такие выводы? Мне кажется, вчера вы так мило общались.
— Ты никогда не повзрослеешь, — вздохнул Вадим.
— Я понял! — с облегчением засмеялся Дольников. — Ты мне завидуешь.
— Конечно, завидую, — подтвердил Верховцев. — И кто бы тебе не позавидовал? Но еще я волнуюсь за тебя, мой добрый доверчивый друг…
— Не надо, — резко оборвал его Олег. — Я сам за себя в состоянии поволноваться.
— Тогда я умываю руки и считаю свою миссию выполненной.
— Считай, — буркнул Олег. — Болтун несчастный.
— А ты осел. Влюбленный старый осел. Причем первое гораздо хуже второго…
— Иди ты к черту! — закричал Дольников, и, нажав отбой, бросил мобильник на стол.
Он внезапно почувствовал такое раздражение, что едва не схватил телефон и не швырнул в стену. Чтобы немного успокоиться, Олег вскочил и начал ходить по кабинету. Четыре шага вперед, четыре назад, как по камере. Затем остановился и принялся смотреть в окно. В доме напротив, расположенном совсем близко, в окне пятого этажа сидела девушка и курила. В последнее время постоянно ее там видел. Красивая, молодая, праздная, она равнодушно смотрела на улицу, словно это была не улица, а, скажем, море. В вороте халата были видны ее матово загоревшие плечи и грудь. Смуглые колени углом стояли на белом подоконнике.
«Завидует, — думал Дольников, глядя на девушку. — Он мне просто завидует, и поэтому хочет испортить настроение. Он всегда завидовал, едва у меня появлялось то, чего нет у него. Обычное дело среди друзей. Среди старых друзей… Вопрос: зачем нужны такие друзья? Зачем я вообще ему звонил?»
Он еще какое-то время смотрел в окно, пока девушка не потушила сигарету и не ушла. Тогда Олег сел за стол и принялся размышлять спокойнее.
«Надо вернуть ему ключи от квартиры и перестать быть должным. Тогда и он не станет совать свой нос в мои дела и лезть с поучениями. Я сам виноват, давно надо было снять квартиру… И вообще, пора уже решить все окончательно,
