вещами необходимо заниматься в течении длительного периода, чтобы их осознать. Поэтому, я боюсь, что эти ребята даже не осознавали насколько поверхностно они поступили. Это не сможет стать основой их работы. Их амбиции, особенно в молодом возрасте, не позволяют им глубже узнать какое-либо дело, чтобы стать профессионалами. Хорошо конечно иметь амбиции, но в незрелом возрасте погоня за ними заставляет терять вас чувство реальности. Хорошая машина, хорошая мебель, хорошая одежда, самоуверенный взгляд и немедленное самоутверждение. Материальные блага и быстрые победы — это внешняя оболочка, которая не бывает устойчивой в долгосрочной перспективе.
В корпусе егерей есть очень много чего для самопознания — профессионального и человеческого. Чтобы все это узнать нужно десять лет, не меньше. И в течении этих лет можно карьерно расти. Здесь нет места смирению. Если молодой егерь как следует начнет все это осваивать, то, вероятно, он больше получит для себя, как человек.
Быть егерем — это не работа, это способ бытия, не меньше.
Вы должны как следует все обдумать, прежде чем действовать. Вы не сможете освоить самодисциплину, если не будете кропотливо учиться в течении какого-то времени, возможно очень длительного времени… Нужно понять, что опыт в этой работе не приходит прямо сегодня, это очень сложно.
Это может быть хорошей философией для приоритетов — получать и делать только те задания, которые актуальны в ближайшее время — будь то самосовершенствование или настоящая работа.
Я знаю, что многие молодые ребята целиком и полностью смотрят в будущее, где много заманчивых предложений и никогда не задумываются о том, что нужно приложить силы и сделать работу здесь и сейчас. Дело здесь в том, что для того чтобы осознать настоящее и приступить к решению насущных проблем необходима смелость и твердость и понимание, что в конечном итоге вы сможете достичь большего, правильно расставляя приоритеты. Я думаю, что одно "сегодня" стоит десяти "завтра.
Обязательной частью вступительного экзамена в корпус егерей является двухнедельный курс боевого пловца, проводимый в FKP. На этом курсе вы узнаете все, что необходимо о боевых действиях в воде. Как обычно, курс включает в себя большие физические и психические испытания. Например заплыв на 10 км в открытой воде. Но есть и тактические учения, где вас учат незаметно двигаться под водой, проникать в гавани для совершения нападения на объект или наблюдения за ним. Мы приняли участие в этом курсе совместно с командой спецназа флота США, SEAL.
Это нормальная практика, когда специальные подразделения присылают друг к другу своих членов для дополнительного обучения и образования, так как это дает много опыта. В данном случае это была опытная команда SEAL.
На этом курсе я чуть не лишился языка, в буквальном смысле.
Мы отрабатывали высадку коммандос на восточногерманской границе с торпедных катеров на высокой скорости. Помню, тогда подумал, что, наверное, экипажи таких катеров в чем-то похожи на нас — они должны были выполнять свою работу как небольшая сплоченная команда с командным духом, аналогичным егерям. Кстати, то же самое касается экипажей подводных лодок. Последние очень гордились работой со спецназом, потому что они выполняли намного более трудную и опасную работу, требующую специальных навыков, опыта, терпения и настойчивости, чем на обычных лодках.
Высадка в качестве боевого пловца с катера происходит на высокой скорости. Если снижать скорость, то это будет зафиксировано на радарах противника и они узнают место высадки спецназа. Поэтому катер идет со скоростью 25–30 узлов.
Это очень похоже на прыжок с парашютом из самолета. Только вместо парашюта и самолета, вы стоите в полной темноте на палубе торпедного катера в гидрокостюме, ластах, перчатках, акваланге и с прочим оборудованием, необходимым для работы.
Примерно 35 килограмм снаряжения упаковываются в большой водонепроницаемый мешок, который мы называем "резиновой уткой".
Когда шкипер катера дает сигнал к высадке, он переключает маленькую лампочку горящую красным на зеленый свет. Первый егерь бросает "утку" и сразу же прыгает сам, так как линь, которым он привязан к "утке", не больше 6 метров. В темноте вода черного цвета и все что вы видите — это немного пены на гребне волны, вокруг катера и блики от лунного света — вот и все что у вас есть, чтобы оценить расстояние до воды. Всем надо прыгать друг за другом как можно быстрее, чтобы отряд не разбросало по волнам.
Тайная высадка на побережье всегда очень рискованная и требует максимум огневой мощи от патруля.
Несколько лет спустя, после падения Берлинской стены, я посетил эти берега и понял, что попытка высадиться здесь была бы чистым самоубийством. Мы никогда бы не смогли высадиться незамеченными для охраны побережья — их сторожевые вышки стояли через каждые 200 метров вдоль стратегически важного побережья, обращенного к Дании.
Прыгать со старых торпедных катеров было одно удовольствие, так как мы прыгали с кормы в бурлящую воду. Но позже мы перешли на лодки с жестким днищем и это означало, что надо прыгать с бортов, как правило, с правого борта. Здесь вода была уже непредсказуемой. Иногда это была обычная вода, а иногда это было как удар об землю. Даже если вы приняли правильную позицию, скрестив руки за головой, стиснув зубы и челюсти, напрягли мышцы живота и спины — даже в этом случае вы могли сильно удариться об воду.
У меня были нормальные прыжки, без особых потрясений, поэтому я был немного сбит с толку, когда инструктор боевых пловцов рассказывал о жестких посадках в воду. Это же просто вода, думал я.
Но однажды ночью это произошло и со мной. Что это было? Волнение или ветер изменил положение моего тела в воздухе? Может быть я был небрежен, привыкнув к хорошим прыжкам в воду?
Было чувство будто я ударился об бетон. Я потерял сознание и ничего не запомнил, как вдруг очнулся в воде. Мой рот весь онемел и был заполнен кровью. Я подумал: "Черт…что…я потерял зубы?"
Когда мы сошли на берег я попросил товарища взглянуть мне в рот. Он сделал это и вдруг засмеялся.
Я прикусил язык. Был огромный отпечаток зубов на середине языка. Крупная удача для меня, что я так легко отделался. Я не хотел вот так вылететь из спецназа. С другой стороны язык болел всю ночь и я не мог говорить.
Я был небрежен. С этого момента невнимательность ушла навсегда. Это плохая идея — автоматически думать, что все будет в порядке, раз раньше было нормально. Если бы я готовился к худшему этого бы не произошло.
