оловянный солдатик от меня по первое число!
Последовала новая порция заливистого смеха. Да, не про мою честь девка-то. И о чём я думаю, козёл старый? Вышел в предбанник, отпыхиваясь от жара. Тут же, по совету девушки, опрокинул на себя ведро с водой. Ох, пробирает-то как! До самых косточек просквозило холодом! Рванулся обратно в парилку. А тут моё место уже заняла лежащая на животе Маланья.
– Меня берёзовым, – она протянула мне другой веник и улеглась на живот, подставив кулак под подбородок.
Хлестание девушки веником не мешало мне её разглядывать. А вот сорочка как раз мешала. И почему-то больше всего было обидно на неправильность этой самой сорочки. Ну где же это видано, чтобы сорочка была сверху полностью закрытой словно рубаха. Стоп! А почему я решил, что не должна быть? Да Бог с ней, с этой сорочкой, тут такая девушка красивая лежит, демонстрируя мне свои прекрасные ноги. Прошёлся по ним веником, и пошёл вверх, потом опять вниз. Охаживал знахарку веником и любовался её стройными ногами. Ожесточённо махал вениками минуты три, после чего девушка перевернулась на спину. Ох, и греховодник я, куда глаза свои бесстыжие пялю? От таких мыслей, да от открывавшейся мне картины естество опять начинало брать своё. Попытался выкинуть всё это из головы и сосредоточиться на вениках. Но глаза сами возвращались на стройное девичье тело, да и как её парить, если не смотреть? С закрытыми глазами что ли? Ох, грехи мои тяжкие! Сорочка ведь почти не скрывала ни приятный подтянутый животик, ни округлые бёдра с осиной талией, ни крепкую девичью грудь, так и просящуюся в руки, а в довершение всего ещё и задралась немного, закрывая только самое интимное и давая разгуляться моей фантазии. Я даже помотал головой, выгоняя прочь такие мысли. Прочь, прочь, окаянные. Начал опять лупцевать девчонку веником. Вскоре заметил за собой определённую особенность. Почему-то некоторые удары я наносил веником так, словно старался задрать сорочку ещё выше. Как только заметил эту особенность за собой, тут же прекратил.
Вскоре девушка ринулась с придыханием на выход. Я поспешил вслед за ней. Опрокинув на себя по ведру ледяной воды, мы поспешили обратно в парилку, но на сей раз ненадолго, так, нагреться немного от озноба. После чего вышли обратно в предбанник, передохнуть слегка.
– Ох, и горазд же ты, дед Макар, веником махать, я аж прямо чуть не упрела. Не каждый молодой так сможет, а ты ничего – огурчиком держишься. Сейчас посидим чутка, и я тебе мстить буду. И месть моя будет тяжёлой на руку, – несколько мрачновато пообещала мне девушка, после чего вообще без перехода спокойно спросила, – Пошли, что ли?
И мы пошли. Лечь на живот особой проблемы не составило, за что огромное спасибо холодной воде. Девушка опять поддала парку и принялась охаживать меня веником всерьёз. Видимо, до этого, и правда, разминка была. Меня лупцевали опять можжевеловым. Ох, и крепко же мне доставалось, от души девка взялась за веник, от души. Каждый кусочек, каждую клеточку кожи пробрало горячим паром. Уже не в силах терпеть, перевернулся на спину, прикрывая руками самые ценные для мужчины части тела. Из-под полуприкрытых век разглядывал свою «мучительницу». Ну не мог удержаться от этого, как не корил себя. А девчонка-то чисто воинственная дева. Только в руках вместо копья или меча – веник. Ух, как она машет, как вкладывается в удар, а как волосы отбрасывает, а как дышит… Как грудь вздымается, ох опять меня не туда заносит. Ну что поделать-то с мыслями этими? И ведь не денешься от них никуда; ну как не думать о таком, когда рядом молодая да сочная почти нагишом веником машет? А сорочка, облепившая после ведра воды ладное тело, не скрывала почти ничего, скорее даже наоборот – показывала, ох грехи мои тяжкие. Оставалось только вздохнуть, а та словно красуясь, стала делать более широкие замахи и картинные движения. Во время таких замахов ткань ночной сорочки натягивалась и облегала её ещё плотнее, словно было куда. Ох, зараза, так ведь и наброситься могу. Ох, нельзя такого делать, нельзя… Совсем житья мне тогда в деревне не будет. Видано ли дело: старик на младую девку набросился, да к тому же ещё и знахарку. Не простят мне такого соседи, как пить дать, не простят. О чём я думаю? Я же сам себе не прощу, ну как можно насильничать девку-то! Это ж ни в какие ворота… А ведь совесть начала находить отклик в моей душе, стал я с ней соглашаться. А как тут не согласиться?
Минут пять я ещё её разглядывал, после чего меня вениками погнали в предбанник. Здесь мы опять ополоснулись, выпили по чарке холодного квасу, оказавшегося тут же в крепкой баклаге. Немного посидев, опять отправились в парную. Опять я парил девушку. На этот раз мне удалось отбросить всякие пошлые мысли и сосредоточиться на деле.
Ещё пара заходов, и мы покинули жаркую парную совсем. В предбаннике я с удовольствием отскоблил своё тело жёсткой мочалкой. После чего ополоснулся и меня прогнали в хату. Девушка осталась тоже помыться. Шустро пролетел расстояние, отделяющее баню от дома, и влетел внутрь.
Ждал я знахарку недолго, но за это время весь извёлся. Одежду-то старую и вонючую одевать не хотелось, а другой и не было. Крутился и так, и эдак, а ничего в голову не приходило. А ведь не ровён час, из соседей кто заявится, а тут я по избе голышом шастаю, словно полюбовник молодой. Ага, молодой, борода чуть не до пуза свисает и седая совсем. Что ж делать-то? Раздавшийся скрип двери меня чуть заикой не сделал. К счастью, это Маланья вернулась.
– Молодец ты, Дед Макар, что одеваться-то не стал, а то я ведь забыла предупредить. Ложись на полати, сейчас я тебя пользовать буду.
– В каком смысле пользовать? – невольно вырвалось у меня.
– В смысле лечить, пользу тебе приносить, а
