— Или пусть уходит. Уходит навсегда. И никогда больше не возвращается.
Элпью мысленно присвистнула.
— Но не хотите же вы, чтобы мы… — Она не посмела закончить предложение.
Женщина вытащила кошелек и извлекла из него две золотые гинеи.
— Я хочу, чтобы вы следили за ним. Следили днем и ночью. И добрались через него до этой шлюхи, чтоб я хотя бы знала имя твари, ставшей моей соперницей в любви.
Графиня не сводила завороженного взгляда с блестящих монет.
— И?…
— Сейчас я даю вам одну. — Она протянула монету с таким видом, словно это была облатка причастия. С быстротою молнии ее светлость выхватила деньги из тонких пальцев. — Вторую, — произнесла женщина, опуская другую гинею назад в кошелек, — вы получите, когда принесете сведения об этой девке.
Женщина поднялась — резко метнулось пламя свечей.
— Минуточку, — остановила ее Элпью. — Возможно, нам придется нанимать портшез или карету, заходить во время слежки за вашим мужем в таверны и что-нибудь там заказывать, дабы не возбудить подозрений, а это стоит денег. Кто будет за это платить?
— Составьте список расходов, приложите счета, и я возмещу ваши траты.
Графиня улыбнулась. Предстоящая работа нравилась ей все больше и больше.
— Как мы узнаем вашего мужа?
— У него ангельская внешность, а голос его подобен музыке сфер. Он высокого роста, с великолепной осанкой и благородными манерами. Зовут его Бо. Бо Уилсон. Единственный недостаток, если можно назвать его таковым, — маленький шрам на правой скуле, вверху. Этот шрам он получил в морском сражении, когда верой и правдой защищал своего короля в битве у мыса Ог.[14]— Она подала графине клочок бумаги. — Это адрес нашего городского дома. Можете быть уверены, что элегантно одетый мужчина, соответствующий моему описанию, который выйдет из парадной двери, и будет мой муж.
Миссис Уилсон уже стояла в дверях, собираясь уходить.
— Вы ни под каким видом не должны искать со мной встреч. Какие бы сведения вы ни раздобыли, вы должны держать их при себе. Через несколько дней я приду сюда сама, и вы мне все расскажете.
Когда миссис Уилсон ушла, графиня и Элпью затушили свечи в салоне и вернулись в теплую кухню, чтобы обсудить неожиданно свалившееся на них предприятие.
— А эта леди очень даже красива, — сказала Элпью, встав спиной к огню и осушив свой бокал. — С чего бы мужчине шляться по проституткам, если дома у него такая красивая жена?
— Красивая, говоришь! — воскликнула графиня, поджав губы и подняв брови, в результате чего очередная порция пудры приземлилась в ложбинку между грудей. — Может, тебе она и кажется красивой, но могу поклясться, что она израсходовала кучу краски и штукатурки.
— Кстати о расходах… — протянула Элпью и потребовала показать ей деньги.
— Монетка у меня тут в целости и сохранности. — Графиня похлопала себя по юбке и опустилась в кресло перед очагом. — Годфри, налей-ка нам еще винца — да не скупись.
— У меня получится быстрее. — Схватив бутылку, Элпью наполнила сначала бокал ее светлости, налила старику и себе, а потом ушла в другой конец кухни и при свете свечи, стоявшей на комоде, принялась рассматривать монету, которую вытащила у графини из кармана. — Фальшивая, — решительно заявила Элпью. — Я знаю. Видела такие в театре. Обыкновенное дерево, только позолоченное.
Графиня в тревоге схватилась за юбки, за пустой карман, а затем хмуро воззрилась на Элпью.
— Воровка — она всегда воровка! — провозгласила почтенная дама. — Моя партнерша — профессиональная карманница!
Элпью попробовала монету на зуб.
— Ох! — Пошатнувшись, она схватилась за челюсть. — Пожалуй, я ошиблась. Это самое настоящее золото, без обмана. — Она бросила золотую гинею графине. — Поздравляю, ваша светлость! Мы заполучили недурную работенку!
На рассвете Элпью с графиней уже стояли в дверях лавки, торговавшей шелком и бархатом, — напротив дома Уилсонов, неподалеку от Ладгейт-хилл.
В дом заходили слуги и рассыльные, но никто не выходил. Взошло солнце. Графиню одолела зевота.
— «В Розницу Не Торгуем», — прочитала она вывеску на двери. — Зачем писать большие буквы золотом? — Перешла к надписям в окне-витрине: — «Шелка с Узором, Итальянские, Парча Серебряная, Золотая, Женевский Бархат и Английский, Тисненый Бархат — кто желает». — Она повернулась к Элпью, которая не отрывала глаз от парадной двери Уилсонов. — Довольно складно, ты не находишь? Очаровательный рубленый ритм. — Она продолжила чтение, похлопывая в такт по юбке. — «Тонкий Атлас, в полоску и гладкий, а также Шерсть, Мохер и Шотландка».
Она начала пританцовывать.
— Был бы тут скрипач! Великолепные слова для джиги. — Она запела, приплясывая на месте. — Когда-то я отлично танцевала, помнишь, Элпью? Именно этим я и сводила короля с ума. «Тонкий атлас, в полоску и гладкий, а также шерсть, мохер и шотландка».
Она исполняла довольно замысловатое коленце, когда Элпью ткнула ее локтем в бок.
— Это, может быть, он?
Потерявшая равновесие графиня ухватилась за Элпью, чтобы не упасть. Обе вперились через дорогу в открывшуюся дверь.
На пороге стоял высокий мужчина в длинном черном парике и надевал шляпу с пером.
— Красивый парень, — заметила графиня. — Ты видишь шрам, о котором она говорила?
— Будь я василиском, наверно, разглядела бы, — закатила глаза Элпью. — А вообще на таком расстоянии требуется зеркальный телескоп.
В холле позади мужчины блеснул атлас. С прощальным поцелуем к нему подошла женщина.
Это была их вчерашняя таинственная гостья — миссис Уилсон. Поверх мужнина плеча она посмотрела на Элпью и графиню. Застигнутые врасплох, они бросились к витринам, но только натолкнулись друг на друга в своем стремлении изобразить случайных прохожих.
Миссис Уилсон закрыла дверь, и ее супруг быстрым шагом пошел прочь. Графиня со своей доверенной партнершей Элпью рысили за ним почти следом.
Бо Уилсон дошел до конца Ладгейт-хилл, миновал стоявшие там ворота.
— Помоги, Боже, томящимся здесь несчастным, — проговорила графиня, когда они проходили под маленькой тюрьмой, находившейся в верхнем помещении городских ворот.
Теперь впереди возвышалось огромное, хотя еще и не завершенное здание собора Св. Павла, фигура Бо Уилсона терялась на его фоне.
— Работы здесь ведутся почти тридцать пять лет, — заворчала графиня, подбирая юбки, чтобы перепрыгнуть через кучу конского навоза на дороге. — И все еще никакого намека на купол!
