пока девушка не уехала:
— Почему ты настаивала на четырёх месяцах?
— А ты почему на трёх? — улыбнулась Голицына. — Всё равно ведь не станешь продавать, сразу бы и обозначил позицию. Я лишь подогрела их интерес и желание.
— Мне кажется, «Техноброня» всё равно не отступится и будет упрямо долбиться в дверь, — я дал знак своим парням, о чём-то судачившим с личниками княжны, чтобы те готовились к отъезду. — Но ты молодец, ловко их осадила.
— Опыт переговоров у меня с пятнадцати лет, — усмехнулась спутница. — Дядька Патрикей или отец всегда вели видеозаписи, по которым потом выстраивали стратегию своих продвижений. А я, будучи любопытной кошкой, просила потом папу показать эти записи.
— Ты у Василия Ефимовича любимица, не иначе.
— Да, я такая, — уперев одну руку в бок, Арина шутливо повела плечами. — Он постоянно сокрушается, почему я родилась девочкой.
Мы замолчали, глядя друг на друга. Почувствовав, что надо побыстрее прощаться, иначе неловкость, появившаяся после признания княжны в ресторане, будет всё больше довлеть над девушкой, я предупредил:
— Через несколько дней я улетаю в Якутию. Меня не будет до начала учебных занятий.
— Не переживай, — правильно поняла меня Голицына. — Я с Прозоровским договорюсь о сроках следующего боя. Думаю, на середину сентября будет удобно?
— Скорее всего, я к тому времени вернусь, — немного подумав, киваю в ответ.
— Скорее всего? — рассмеялась девушка. — Вы что там задумали, сударь?
— Семейная тайна, о которой никто ничего никогда не узнает, — я делаю таинственное лицо и неожиданно для княжны спросил: — А ты готова подождать года два-три?
— Чего подождать? — брови красотки взлетели над дужками очков. Удивление было невероятно сильным.
— Моего предложения, — улыбаюсь, чтобы она не подумала, насколько я серьёзно отнёсся к её причудливой просьбе. — Насчёт замужества.
— Ой, ты такой забавный! — схватила меня за руку Голицына, но смеяться не стала. Более того, она приподняла очки и очень серьёзно на меня посмотрела. — Вряд ли мне дадут возможность свободы выбора. Но… я готова подождать, если твоё желание — это не сиюминутная эмоция. Всё, пока-пока, а то наш разговор становится чрезвычайно опасным.
Она чмокнула меня в щеку и развернувшись, заторопилась к «Сенатору». Я хмыкнул. Арина на глазах своих телохранителей играла роль старшей сестры, прекрасно зная, что каждый её шаг будет доложен отцу. И тем не менее, вела себя довольно смело.
Перед тем как сесть в машину, Арина повернулась и помахала мне рукой. А я задумался. Ведь у меня не появилось пылкой влюблённости к Голицыной, я не страдал от неразделённых чувств, зато ощутил какое-то умиротворение и радость. Может, первый настоящий поцелуй даст толчок к отношениям? И тут же себя оборвал, назвавшись идиотом. Патрикей Ефимович в бараний рог скрутит девчонку, если она пойдёт против его воли. И отец не поможет.
— Теперь домой, — я завалился на мягкий диван и мгновенно переключился на более насущные проблемы, чем сердечные переживания. Арина — идеальный партнёр для семейного бизнеса, хваткая хорошенькая акула с острыми зубками, с такой не страшно. С ней будет очень легко и понятно. Осталось только прощупать реакцию старших родичей. Почему-то я был уверен, что княжна этим и займётся в ближайшее время. Очень уж у неё был растерянный и одновременно радостный взгляд. Хм, к чему бы это?
2
После ужина Арине пришлось некоторое время уделить младшим сестре и брату, чтобы проверить, насколько далеко прошлогодние знания улетучились из непоседливых голов, и пришла к выводу, что Володю нужно выпороть ремнём, а Милу лишить некоторых развлечений в виде общения по визору и бесконечных гуляний с подружками по городу. Так и сказала матери, вывалившись из «учебной» комнаты с испариной на лбу.
— Меня так не баловали! — фыркнула она, старательно прислушиваясь к голосам в гостиной. Кажется, там мамины подруги засиделись, а отец, наверное, спрятался в своём кабинете, чтобы поберечь уши. — Даже летом свободного времени не было!
— Просто отец хотел первенца-мальчика, — нежно улыбаясь, парировала Мария Алексеевна, глядя на раскрасневшуюся дочь. — Поэтому он и был столь требователен. Ты же знаешь, наши гувернёры сейчас в отпуске, а Мила с Вовой категорически не хотят брать в руки учебники.
— Шестой и седьмой классы! — раздула ноздри девушка. — Песочница, а не учёба! Зачем их в середине лета мучить? Давай отправим за город к тётушкам!
— Точно! — рассмеялась мама. — Галина же имеет педагогическое образование, вот и попрактикуется. Надо подумать!
— А где папа? — успела спросить Арина, прежде чем Мария Алексеевна убежит к гостям.
— В кабинете, — ожидаемо ответила та, и шурша платьем, удалилась по коридору.
А княжна прокралась в обратном направлении, где стояла тишина и не сновали слуги, зная, если хозяин в кабинете — лучше не шуметь. К семье это положение тоже относилось в равной мере. Но девушка бесстрашно постучала костяшками пальцев по двери, и услышав какой-то возглас, сочла его за разрешение.
— Папочка, можно с тобой поговорить? — состроив умильную рожицу, Арина просунула голову в раскрытую дверь.
Мужчина, задумчиво глядевший в монитор вычислительного центра, без особого удивления посмотрел на дочь, согласно кивнул. Значит, никаких важных вопросов он не решает, обычная рутинная работа по финансовым отчётам. У Голицыных было несколько разноплановых предприятий в Москве, Твери и Калуге, и каждое из них требовало пристального внимания.
Отец был в самом расцвете мужской силы, красивый, статный и холёный, с нетающими льдинками в глазах, придающими ему шарм. Когда старший брат стоит во главе Рода, нельзя ошибаться ни в делах, ни в эмоциях. Но при виде Арины лёд начинал быстро таять, и тогда его глаза приобретали свой естественный цвет — серый, с оттенком зелёного. Василий Ефимович очень умело прятал цветовой маркер Стихии, не давая своим оппонентам выстраивать стратегию переговоров и получить необходимую информацию по владению стихийных атрибутов.
Княжна прошмыгнула в ближний от стола угол и, скинув тапочки, забралась с ногами в любимое кресло, которое стояло здесь столько, сколько она себя помнила. Порой устраиваясь в нём, она читала книжки, не мешая отцу работать, и его присутствие чудесным образом успокаивало девочку.
Голицын с некоторым удивлением взглянул на дочь, которая молча сидела и ничего не говорила. Наконец, она решительно произнесла:
— Папа, я не хочу замуж за Несвицкого. Иван мне не нравится. Он
