не менее Голубцов искал, и, как ему казалось, нашел, определил самый верный ход своих действий. Немцы, откуда бы они не сунулись в Белостокский выступ, непременно увязнут в боях, с уже развернутыми вдоль всей госграницы стрелковыми дивизиями. И тут он бросит на прорыв самый сильный свой броневой кулак – 6-й мехкорпус – на Остроленку, в стык между границами Пруссии и генерал-губернаторством, бывшей Польшей. Стыки фронтов ли, границ, флангов – это всегда самые уязвимые места, когда каждая из сопредельных сторон, уповает на соседа. Прорвав немецкую оборону под Остроленкой, он бросит в прорыв кавалерийский корпус вместе с 25-й танковой дивизией из своего второго – Ахлюстинского корпуса. А там через Цихенау и Варшава в прицелах. Вслед за ударной конно-механизированной группой (КМГ), пойдет и остальной Ахлюстинский корпус, нанося концентрические удары по Варшаве вместе с конными полками Никитина – с севера.
Идея танко-кавалерийского кулака Павлову понравилась. Но в целом он никак не оценил голубцовскую стратегию. Просто принял к сведению.
Голубцов же на обратном пути в Белосток вдруг засомневался – а надо ли было так откровенничать с Павловым? Зачем ему знать личное мнение командарма-10? Не поссорит ли он его с Генштабом. Не поссорил… Но как спустя годы выяснилось, немцы точно таким же маневром захватили Минск, нанеся главный удар по нему с севера. Разве что вместо кавалерии обошлись авиацией по всем канонам ратоборца этого рода войск генерала Джулио Дуэ.
* * *
Бутылка «Ахтамара» быстро опустела. Горохов тут же достал вторую, но она не потребовалась.
– Чем народ занят? – спросил Павлов.
– Сейчас у нас по плану – командирская подготовка.
– Ну, идем, посмотрим.
Они заглянули в класс, где начальник артиллерии полковник Барсуков проводил занятия с командирами артиллерийских полков.
– Товарищи командиры! – скомандовал Барсуков. Все встали.
– Вольно, вольно! Продолжайте занятия! – Павлов подошел к учебному плакату и с чувством прочел:
«Никакие действия войск на поле боя невозможны без поддержки артиллерии и недопустимы без нее». Вот это очень мудро! «Артиллерия, подавляя и уничтожая противника, расчищает путь всем наземным родам войск – в наступлении, и преграждает путь врагу – в обороне. Наиболее решительные и быстрые результаты в бою обеспечиваются массированным, внезапным и гибко управляемым огнем артиллерии».
Вот это правильно! Это нужно как «отче наш» запомнить! И подчиненным своим внушите! Артиллерия хорошо. Но и танки – это тоже артиллерия, только подвижная. Про танки не забывайте. – Тут Павлов сел, что называется на своего конька:
– Применение танков должно быть массированным! – Потряс он кулаком. – Основная задача танков заключается в непосредственной поддержке пехоты и в прокладывании ей пути при наступлении. При успешном развитии наступления и в подвижном бою танки могут быть использованы для более глубокого удара по боевому порядку противника с целью уничтожения его артиллерии, резервов и штабов. В этом случае они могут сыграть решающую роль в окружении и уничтожении противника. Танки являются действительным средством борьбы против танков противника. В обороне танки являются мощным средством контратаки.
Прописные истины в устах генерала армии звучали, как отровения.
– Основным видом действий танков является танковая атака, – вещал Павлов. – Атака танков должна быть во всех случаях обеспечена организованным огнем артиллерии. Вы меня поняли?! Артиллерия прокладывает дорогу танкам, а не наоборот!
Удовлетворив свою менторскую страсть, Павлов вышел в цветущий дворцовый сад, закурил, вставив папиросу в пенковый мундштук.
– Хорошо у вас тут, прямо как на курорте.
– Почаще приезжайте, товарищ командующий!
– Рад бы в рай, да грехи не пускают…
Ждали Фоминых. Но того увел по своим делам Дубровский. ЧеВээС 10-й армии проводил сборы батальонных и полковых комиссаров и с большим пиитетом представил своим подопечным главного политработника округа.
– Тема занятий? – поинтересовался Фоминых у докладчика.
– ДУСТ, – простодушно ответил он и тут же поправился. – Виноват, дисциплинарный устав Красной Армии.
– Очень актуальная тема! – одобрил Фоминых. – В вашей армии самая низкая дисциплина. Вы держите печальное первенство по грубым проступкам и нарушениям дисциплины.
Дубровский скорбно склонил голову и тихо добавил в оправдание.
– Так у нас и людей побольше. В процентном соотношении грубпроступки, как и у всех…
Но Фоминых его не услышал, он посчитал своим долгом сказать веское слово старшего товарища. Говорил он громко, четко, а главное убежденно:
– Каждый политработник вашего звена должен донести до сознания и рядового красноармейца, и среднего командира, что советская воинская дисциплина зиждется на однородности классовых интересов всего личного состава Красной Армии! Повторяю – на однородности классовых интересов! У нас у всех единые классовые интересы – пролетарская диктатура. И именно на этом фундаменте строится наша воинская дисциплина. А также на беззаветной преданности народу и на чувстве высокой ответственности каждого военнослужащего за вверенное ему дело обороны Социалистической Родины!
Дубровский достал блокнот и стал записывать мудрые мысли вышестоящего начальника, и все присутствующие склонили головы над рабочими тетрадями. Это было знаком высшего уважения к начальству – конспектировать наставления. Заметив это, корпусной комиссар Фоминых вдохновился еще круче:
– Именно поэтому советская дисциплина должна быть выше и крепче, чем в той же германской армии. Скажу больше, она должна быть более суровой и жесткой. Не мямлить и не сюсюкать с нарушителями дисциплины. Дисциплинарный Устав дан вам, как надежный инструмент для выжигания из наших рядов такой заразы, как прекословие начальнику, неисполнительность, пьянство, бытовое разложение…
Павлов с Фоминых улетели в тот же день, и Голубцов долго гадал, что это было – попытка смягчить официальные отношения? Посмотреть командарма-10 в его служебной обстановке? Или нечто еще, что скажется, быть может, самым неожиданным образом? Он заглянул под крышку дарственных часов: «Ген-май К.Д. Голубцову от командующего ЗОВО ген арм Д.Г. Павлова в день 45-летия»
Бойтесь данайцев, дары приносящих…
* * *
Иногда Бутону, как и его хозяину, снились страшные сны из его жуткого прошлого, когда он, безоружный, отражал атаки кровожадных крысоидов – годовалых бультерьеров. И тогда он взрыкивал, потявкивал и сотрясался всем телом, бросаясь в
