ученикам.
Трудно теперь сказать, действительно ли её волновали все те сотни детей, которые прошли обучение у неё в кабинете. Зато с полной уверенностью можно заявить, что судьба дочки, её воспитание и мировоззрение занимали в мыслях усопшей особое место.
Поскольку Кира была одной из учениц, мать старалась создавать в классе все условия для здоровой конкуренции и вместе с тем товарищества. Вырастить умную девушку с адекватными взглядами на мир у неё получилось. Но теперь их обеих нет в живых.
Сейчас Паук думал о последних минутах жизни своей женщины. Совсем одна, узнав о смерти единственного ребёнка и ранении супруга, она сначала попыталась усмирить нервы водкой, а когда не получилось, взяла длинный ремень майора и повесилась в спальне.
«Может это был упрёк? Она пыталась мне что-то этим сказать или меня просто не оказалось рядом в нужный момент? Может быть, бывай я чаще дома, такое не случилось бы?» – промелькнуло в голове одинокого мужчины.
Он ещё не видел тело своей жены. Многие другие отказались бы верить в смерть близкого человека, пока не убедятся в этом, пусть и ценой очередного удара по нервам, при виде бездыханного тела. Майору этого не требовалось.
За годы работы в ДГБ ему много раз приходилось видеть мертвецов, иногда даже самому превращать в них живых людей. Благодаря этому Василий Степанович понимал, что труп – набор костей, плоти и крови. Елена Геннадиевна сейчас ничем не отличается от этого стакана на столе. Они оба пусты и лишены жизни.
«Папа», – вспомнился последний звонок Киры, когда он не нашёл минуты на разговор с дочерью. Паук был уверен, что никогда себя за это не простит. Сейчас майор стоял на распутье. Ему нужно было решить, как жить дальше и какими будут ближайшие действия.
Утрата заставила пошатнуться его убеждения. Не приди к нему в палату Гривастый, единственной целью стал бы его поиск. Однако, слова о вине майора в случившемся с дочкой не остались без внимания. Террорист, как минимум в этом, был абсолютно прав.
Кира была себе на уме и бунтовала против системы, взглядов отца. Пойти у неё на поводу было нельзя. Иначе о работе в ДГБ пришлось бы забыть и вместо поездок в контору на работу, забирал бы её оттуда с допросов после митингов и пикетом. При этом, уступи он ей, проводи больше времени в кругу семьи, всё сложилось бы иначе.
Теперь нужно было выбрать один путь из двух. Первый предложил мужчина в маске льва. Если верить его словам, пособничество может помочь ему увидеть дочь снова. Второй был более привычным и появился с подачи Ворона.
Ни один ни второй персонаж не вызывали особого доверия. Оба, очевидно, в последнюю очередь думали о судьбе майора, его горестях и моральном состоянии. Важна лишь возможная выгода в конце каждого из путей.
Работая с Вороном над поимкой Гривастого можно рассчитывать, в лучшем случае, на поимку последнего. Дочь и жену это не вернёт. Паук на секунду представил себя в том варианте будущего, в котором террорист за решёткой. Никаких эмоций по этому поводу не испытал, ни малейшего намёка на спокойствие.
Пляска под дудку врага противоречит всему его жизненному пути. И всё же надежда, пусть даже не рациональная, найти своего ребёнка, стоила больше справедливости и начинала медленно затмевать преданность государству, которому он столько лет служил.
Словно почувствовав колебания в душе Паука, раздался гимн страны. Телефон, лежавший рядом с открытой бутылкой водки, начал вибрировать. На экране высветились знакомые номер и абонент – Ворон. Пользоваться современными средствами связи Гордей не любил и делал это только в случаях крайней необходимости.
– Слушаю, – бесцветным голосом произнёс майор.
– Товарищ майор, мы тебя заждались. Когда сможешь подъехать?
– Что-то срочное? Мне… похороны организовать нужно, послезавтра уже получается.
– Давай не по телефону. Все ритуальные услуги будут на высшем уровне, даю слово. Уже дал поручение одному из наших.
Без каких-либо прощаний, звонок прервался. Удивительно, но в этот момент Паук почувствовал себя покойным ныне Михаилом Борисовичем. Бывало, майор также звонил своему непосредственному начальнику и чуть ли не указания давал.
Ворон вышел из тени, и интуиция подсказывала новому директору, что берёт он на себя так много неспроста. Скорее всего, Он утратил доверие к своему протеже, а Гордей всегда был если не запасным вариантом, то негласным глазом этого влиятельного человека в ДГБ.
Василий Степанович понимал, что действовать следует на данный момент так, чтобы о его решении переметнуться никто не заподозрил. Работая в организации, подобной их конторе, сделать это было чрезвычайно сложно. Поэтому вдовец решил просто выполнять свою работу, пока не наступит решающий момент.
Через несколько часов, идя по коридору главного здания, он ловил на себе сочувствующие взгляды сотрудников. Подобное всегда раздражало, поскольку сочувствие без каких-либо поступков стоит дешевле, чем обещания политиков в их государстве. С Вороном встретиться не удалось. Его помощник с идеальной причёской пошутил, что тот улетел по делам.
Кабинет к моменту его прихода уже был подготовлен. Вещи Селезнёва выбросили, а может отдали родственникам. Кроме компьютера, принтера, ещ парочки устройств и канцелярских принадлежностей, которые обычно используются в их работе, на столе стояла ваза с цветами. Увидев её, майор нахмурился.
– Здравствуйте, Василий Степанович! Я подумала, что всё слишком мрачно в последние дни и нужно хоть как-то придать миру тёплых тонов. Меня Ксения зовут, с сегодняшнего дня ваша личная ассистентка, – донёсся от двери молодой девичий голос.
– То есть ты хочешь сказать, что после смерти жены, дочери, начальника и сотни терактов тюльпаны исправят положение? – стараясь не показывать раздирающей его злости, спросил майор, оборачиваясь к девушке.
