местная полиция обнаружила в пирожных, которые привели к смерти мага, следы редкого магического растения. Эксперты-криминалисты вскоре выявили ещё более тревожные улики: неподалёку от места гибели мага было найдено зелье, явно принадлежавшее опытному магу. Остатки того самого растения, что использовалось для создания зелья, также оказались в злополучном пирожном. Это открывало ещё больше вопросов. Как опытный маг, Гильс мог так просто съесть десерт, содержащий аналог яда? Он же не дурак. Его навыки и знания позволяли распознавать многие виды опасных веществ, и, более того, он всегда был окружён множеством артефактов, которые должны были оповестить его о любой угрозе. Всё это добавляло дополнительный слой загадки в дело, делая его ещё более запутанным и подозрительным.
Габриэлла, сидя напротив, скрестила руки на груди, с лёгким раздражением вздохнув, будто ей задавали вопрос на экзамене, на который она уже сто раз отвечала. Тонкая ткань платья сползла вниз, открывая взгляду симпатичные виды. Следователю почему-то стало слегка тяжело сосредоточиться.
— Я не знаю, как ещё объяснить, что моё участие в этом деле так же велико, как ваш интерес к юмору, — произнесла она, прищурившись. — Я не использую магические растения в своих десертах. Моё меню включает только сахар, муку и ваниль. Это магия кулинарии, а не чернокнижие.
Баррингтон невозмутимо наблюдал за ней, чуть поджав губы. Она слишком спокойно реагировала на обвинения, слишком ловко обходила острые вопросы. В чём-то это даже было забавно, но не для него.
— В ваших навыках зельевара мне сомневаться не приходится. Академия магии выпускает лучших, и вас там считали одной из лучших. Это я уже выяснил, — холодно добавил он, тяжёлым взглядом надавливая на Габриэллу. — И у вас есть доступ к ингредиентам, которых другие не могут получить. Вы не могли не знать, что магические растения могут оказаться в вашей выпечке.
Габриэлла нахмурилась, её тонкие плечи слегка напряглись, и лёгкий тон её предыдущих ответов сменился более серьёзным. Притворяться наивной она больше не собиралась.
— Господин Баррингтон, — произнесла она, медленно, будто отмеряя каждое слово, — если бы я собиралась кого-то убить, вы бы и не догадались, что это произошло через пирожное.
Его лицо на мгновение осталось непроницаемым, но по углу губ мелькнула едва заметная усмешка.
— Значит, вы признаёте, что могли бы это сделать, если бы захотели? — с иронией спросил он.
— Я не отрицаю того, что умею варить зелья, — она подняла одну бровь, придав своему ответу театральный оттенок, — но я не собираюсь признаваться в том, чего не делала. Я больше не варю зелья. По крайней мере, таких свойств.
Баррингтон с хитрой усмешкой продолжил:
— Зато отправляете солёное печенье.
Габриэлла замерла, и по её лицу на мгновение промелькнуло настоящее возмущение. Он что, издевается? Конечно, издевается! Она вспомнила, как не так давно отправила ему в знак «дружбы» солёное печенье, и теперь Баррингтон явно наслаждался этим воспоминанием.
— К слову, — продолжал он, с лёгкой насмешкой, — должен признать, что солёное тесто оказалось весьма… неплохим. Хотя я не любитель сладкого.
Габриэлла прикусила язык, чтобы не выпалить что-то резкое. Ариан Баррингтон умудрялся не просто выводить её из себя, он делал это с таким изяществом, что хотелось аплодировать и одновременно злиться на него. Но не в этот раз.
Напряжение в кабинете стало ощутимым, как запах ванили, только совсем не сладким. Габриэлла заметила, как Баррингтон прищурился, внимательно изучая её, словно сканировал каждую мелочь в её реакции.
— Я не прошу вас рассказывать мне о вашем прошлом, — его голос стал тише, но в нём чувствовалась настойчивость. — Я уже запросил информацию через свои источники. Но чем больше вы увиливаете, тем сильнее становятся мои подозрения.
На секунду сердце Габриэллы пропустило удар. Ариан знал слишком много, а его способность рыться в прошлом людей делала его опасным. Она привыкла скрывать своё прошлое, закрывать дверь за тайнами, как за скрипящей дверью кондитерской. Но Баррингтон явно не собирался останавливаться.
— Если вы ищете в моём прошлом что-то, что подтвердит ваши подозрения, — её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки, — вы рискуете разочароваться.
Баррингтон продолжал смотреть на неё, словно его глаза были мощным магическим артефактом, способным проникнуть в глубины её души. Но через несколько секунд он кивнул, словно принимая её ответ.
— Это ещё предстоит выяснить, — сказал он с ледяным спокойствием.
Допрос затянулся дольше, чем они оба планировали. Весь день был насыщен напряжёнными вопросами, недомолвками и неожиданными вспышками иронии. Когда большинство сотрудников управы уже разошлись, и кабинет опустел, Габриэлла и Ариан остались наедине. Молчание, которое повисло в воздухе, уже не казалось таким напряжённым, как раньше.
Ариан подошёл к окну и, едва заметным движением руки, магией отодвинул шторы, чтобы открыть вид на вечерний Кельн. Его профиль на фоне полумрака выглядел особенно сосредоточенным. Габриэлла нервно постукивала пальцами по подлокотнику кресла, не отводя взгляда от следователя.
— Должно быть, вы устали, — неожиданно произнёс он, не поворачиваясь к ней. — Допрос длился весь день.
— Как и вы, — коротко ответила она, слегка удивившись его неожиданной заботе.
Ариан наконец обернулся, его лицо оставалось серьёзным, но что-то смягчилось в его голосе.
— Как насчёт того, чтобы поужинать? — предложил он, будто это было самое естественное в мире предложение.
Габриэлла замерла. Ужин? Ей никогда не приходило в голову, что Ариан Баррингтон, хищный королевский следователь, может предложить что-то столь… человеческое. Или, может, дело всё же в платье?
— Ужин? — переспросила она, приподняв бровь и не скрывая своего удивления.
— Да, просто ужин, — улыбнулся он краем губ, слегка, почти незаметно. — Это не допрос. Мне кажется, вы заслужили отвлечься.
— Это, конечно, звучит заманчиво, — её голос вновь приобрёл ироничные нотки, — но, боюсь, мне не стоит расслабляться, пока я остаюсь под вашим подозрением.
Баррингтон замер, его взгляд был сосредоточенным, но каким-то странным образом мягким.
— Пожалуй, вам стоит больше беспокоиться не о моих подозрениях, — тихо сказал он, — а о том, чтобы не попадать в неприятности. Например, избегать лавок зельеваров.
Между ними вновь повисла тишина, но на этот раз она не была напряжённой. Она была другой — более интимной, более лёгкой, как будто между ними пробежала едва заметная искра.
