Замираю, смотрю на парня, который стоит за стеклом и хмурится. Черт! Я что, окно не закрыла? И как он вообще смог влезть на третий этаж!?
— Открой, Стеша, — ага, щас! Неверяще качаю головой и пячусь назад. — Стеша, открой, пожалуйста. Я не причиню тебе вреда…
— Зачем ты влез ко мне на балкон? Ты маньяк что ли? Я не хочу, чтобы ты приходил, Вань. Пожалуйста…
— Я понимаю, ты боишься… Может, даже из-за разницы в возрасте меня отталкиваешь. Но…
— Никаких «но», Вань. То, что между нами было — это просто порыв. Продолжения не будет. И не надо меня преследовать, ты меня пугаешь.
— Я не преследую тебя.
— Да уж.
— Я серьезно, Стеш, — касается стекла ладонью и лбом.
— Даже если не брать в расчет, что ты влез ко мне через балкон. Тогда, может, расскажешь, что за мужик постоянно ошивается у моего дома и следит?
— Какой мужик? — настороженно говорит, и распрямляется. — Какой мужик, Стефания?!
— Откуда мне знать, постоянно чувствую чей-то взгляд, и на площадке перед домом пару раз видела подозрительного…
— Стеша, открой. Я серьезно, давай поговорим. Обещаю, что не позволю себе лишнего.
— Смотря что лишним считать.
— Я не трону тебя, обещаю. Открой…
И я ему верю, но немного медлю, прежде чем открыть дверь. Он вваливается в комнату, принося с собой осеннюю вечернюю свежесть. Проходит к дивану, садится и, поставив локти на широко разведенные колени, запускает пальцы в волосы.
— Давай с самого начала. Когда заметила в первый раз, что за тобой наблюдают?
— Я не заметила, просто чувствовать чей-то взгляд стала.
— Когда впервые?
— Утром, после того, как тебя ранили.
— И? Почему ты не сказала при встрече?
— Я думала, что это ты. Та записка на стекле машины…
— Записка моя, но я не следил за тобой, — вроде не врет. И смотрит обеспокоенно. Черт, стало только хуже. Мне было спокойнее, когда я думала, что это Иван. А сейчас… Закрываю ладонями лицо, вздыхаю как-то обреченно. Ну, хоть теперь буду уверена, что с головой все в порядке.
— Как часто видела человека во дворе?
— Пару раз, — сажусь в кресло. Такое ощущение, что вешу тонну, и ноги не в силах держать мой вес. Иван смотрит в глаза, не отрываясь. Так крепко сжимает челюсти, что проступают желваки. Глаза необычайно темные, словно зрачок поглотил радужку.
— Чччерт! — сквозь зубы произносит и хлопает ладонями по коленям, встает с дивана, делает несколько шагов в сторону, затем возвращается. Трет подбородок, затем снова туда — сюда. — Выключи свет, — приказывает, и я безропотно иду выполнять. Комната погружается в мрак, и я затихаю у стены рядом с выключателем. В тишине словно слышу грохот собственного сердца. Иван беззвучной тенью перемещается к окну, немного сдвигает край шторы в сторону и выглядывает в окно. У нас во дворе есть освещение только в центре детской площадки и у некоторых подъездов. У нашего подъезда темень, никто не захотел скидываться на фонарь. Всех все устраивает. Но вот теперь я жалею, что отпустила этот момент. Сама оплачу и вызову мастера. Нина возвращается домой к семи, а зимой в это время уже темно. Раньше и не задумывалась, что может что-то приключиться. А тут…
Тру ладонями лицо, подхожу к Ивану.
— Я пока никого не вижу, — говорит, отпуская штору, сдвигается в сторону. Выглядываю во двор — никого нет.
— Да, нет его. Обычно стоит вон там, возле детского домика, — указываю пальцем, и Иван подходит сзади, выглядывая из-за моей головы на улицу.
— Может, кто-то из соседей? Квартиросъемщик?
— Нет, вряд ли… Сначала тоже подумала так. Но он просто стоит и не двигается, а потом исчезает, словно и не было. Я даже уже думала, что с головой что-то не то.
— Я смогу тебя защитить, — говорит Иван, касается носом моего затылка. Теплые ладони сжимают мои плечи. Замираю.
— Вань, ты обещал… — как-то хрипло получается, сама свой голос не узнаю. Но руки с плеч исчезают, и Иван отстраняется. Мой телефон начинает звонить, и я спешу ответить, потому что это Нина.
— Привет, ма, — дочь в хорошем настроении. На заднем фоне голос Светы и еще кого-то. — Можно я у Светы останусь? Нас с учебы дядь Петя забрал.
Нет! Нет! Нет!
— Можно, если родители Светы не против.
— Мы не против, — раздается мужской голос. Петра не спутать ни с кем. У него такой низкий голос с хрипотцой.
— Ты на громкой, ма, — комментирует Нина.
— Добрый вечер, тетя Стеша, — и Света присоединяется к беседе.
— Вы завтра сразу на учебу? Или домой заедешь переодеться? — спрашиваю я, больше чувствуя, чем видя в темноте передвижения Ивана по комнате. Он выглядывает в окно, затем, все также в темноте идет в сторону кухни. Слышу шум чайника.
— Завтра воскресенье, ма, — смеется Нина. — Ты совсем заработалась, в днях недели потерялась.
— Да, ты права, — улыбаюсь я. — Ладно, девчонки, отдыхайте. Петр, Ирине привет.
— Спасибо, передам.
— Пока, ма, люблю тебя.
— И я тебя, — Нина кладет трубку.
— Ты чай будешь? — раздается тихое рядом, и я подпрыгиваю от неожиданности. — Извини, не хотел напугать.
— Буду, — почему-то вместо того, чтобы проводить гостя, иду за ним в кухню. Он запросто ориентируется в темноте, наливает две кружки, одну ставит на стол передо мной, вторую держит в руке и подходит к окну немного сбоку. Отодвигает занавеску, наблюдает.
А у меня такая тяжелая голова, что складываю на край стола руки, как в школе, и опускаюсь на них лбом. Прикрываю глаза. От роящихся мыслей начинает болеть голова, но я продолжаю сидеть. Иван не пытается заговорить, и меня это вполне устраивает. Пусть лучше молчит, а не путает мои мысли своим мягким голосом и серо-зеленым завораживающим взглядом. А вот так, в тишине и в темноте, я могу представить, что дома одна.
7
Меня окружает лес и туман. Я бегу по вытоптанной тропинке. Вдох через нос, выдох через рот. Изо рта вырываются клубы пара. Щеки щиплет легкий мороз. Руки греют перчатки, на голове спортивная повязка и капюшон. Настроение ни к черту и в голове снова тревожные мысли. Ощущение чужого взгляда не отпускает, но я надеюсь, что Иван сможет помочь.
Сзади снова раздаются чужие шаги, но я уже знаю, кто это. Иван догоняет меня и, улыбнувшись, бежит рядом. На площадке у озера снова разминаемся и делаем растяжку, но в этот раз Иван не отпускает меня. Он подхватывает меня под попку, прижимает крепко к себе. Оплетаю ногами и руками его крепкий торс. Я чувствую себя Дюймовочкой
