процветала в его отсутствие в Берлине.
В деловых вопросах у Морелля было больше амбиций, чем проницательности. С 1935 года он был наполовину владельцем "Hamma Inc." в Гамбурге, дочерней компании фармацевтической компании "Nordmark".
Он был членом правления компании "Hageda", производителя мутафлора, и компании "Chinoin" в Будапеште, которая выпускала сульфаниламидный препарат низкого качества, часто используемый Мореллем, под торговым названием “ультрасептил”. Морелль также вёл переговоры с Вальтером Гауптом, совладельцем крупной компании в Берлине. После этих переговоров он основал компанию "Walter Haupt & Co.", купил пустующую фабрику в Косолупе на недавно “освобожденных” Судетских территориях и основал там компанию "Kosolup Dye Company Inc."
Он не скрывал своих целей. “Хейни [Гофман], – объяснил он в письме Иоганне 3 июня 1940 года о своих производственных планах, – хочет долю от всего. У него просто не укладывается в голове, как это кто-то другой будет зарабатывать деньги, а он не будет при этом получать своей доли, абсолютно ничего не делая. Пусть только наши химические проекты постигнет удача! В конце концов, мне скоро исполнится 54 года. Мы сохраним Шваненвердер только в том случае, если мой доход останется большим, поэтому я должен либо много зарабатывать как врач (хотя моя энергия уже на исходе), либо получать какой-то доход от химикатов и фармацевтики”.
Он следил за каждым пенни. В мае 1940 года он пишет ей: “Я получаю 20% скидку в аптеке на Курфюрстендамме, а аптека в Виттенберге также дает мне 15% (или даже 20%?), так что 10% скидка в Fontane – это слишком мало”.
Он был поглощён неприкрытыми корыстными целями. Ближе к концу жизни в письме Иоганне из американского лагеря в Дахау он запоздало признал это: “Я не должен был настолько зацикливаться на работе. Мне следовало уделять тебе больше времени. Но я хотел построить для нас беззаботное будущее как можно быстрее. А получилось как раз наоборот!”
Изгой
Западная кампания Гитлера приближалась к победоносному завершению. “Сирень великолепна, – писал Морелль жене 16 мая 1940 года, – и деревья повсюду в полном цвету... Я навестил нескольких друзей и отведал фантастического блюда из яиц чайки и лосося. Какой вид и какое солнце! Ночью было немного неспокойно, поблизости раздавались глухие удары. Чего бы я действительно хотел, так это отправиться на фронт... Жаль, что волынянам [помощникам по хозяйству] пришлось уйти. Будет трудно обходиться без них. Может быть, мне попросить у генерала Кейтеля несколько поляков?” [57-летний генерал, впоследствии фельдмаршал Вильгельм Кейтель был довольно пассивным главой Верховного командования вермахта.]
Естественно, Морелль также упомянул о своих деловых интересах – мультивитаминах для вооруженных сил. “Не следует ли нам снова обратиться к Армии по поводу витамультина? Здесь он творит чудеса. Все высоко отзываются о нём и рекомендуют своим семьям на родине”.
Во Фландрии французские войска сдавались в плен.
Британцы бежали из Дюнкерка. 26 мая Морелль снова написал Иоганне, всё ещё кипя от мелочности Гофмана и Брандта. “Провёл вчерашний вечер с Хейни в "Дризене", то есть фрау Д якобы навещала родственников. Герр Д [владелец знаменитого рейнского отеля "Дризен" в Бад-Годесберге] всегда накрывает прекрасный стол и не хочет ничего слышать об оплате. Хейни часто ходит туда с доктором Б, но он заботится о том, чтобы я ничего не узнал или не смог пойти. Не могу сказать, что он очень прямолинеен. Он вечно подшучивает надо мной.
“Доктор Б везде заводит друзей, теперь даже с [Вальтером] Хевелем [постоянный офицер связи Риббентропа в ставке Гитлера, один из немногих друзей Морелля]. Он ухаживает за [генерал-майором Карлом] Боденшатцем [офицером связи Геринга с Гитлером] и отправил его в госпиталь для лечения коротковолновым излучением. Он уже был там с Хейни, чтобы выпить с врачами.
“Вчера узнал, что он отправил Хевеля к ушному специалисту в Бонн (но опять же никто мне ничего об этом не говорит).
“Врачу здесь почти нечего делать. Несколько дней назад я спросил фюрера, есть ли у него какие-либо жалобы.
“Он сказал, что чувствует себя прекрасно, за исключением одного: у него по-прежнему слишком хороший аппетит. Он действительно отлично со всеми ладит. Он свежий и оживлённый”.
Морелль купался в лучах славы Гитлера и в полной мере использовал её в своих отношениях с менее авторитетными лицами.
Как и в Британии военного времени, ревнивые местные чиновники иногда с помощью металлолома сводили счёты с богатыми и могущественными.
28 мая Морелль узнал, что забор из кованого железа вокруг его поместья в Шваненвердере должен быть реквизирован на металлолом. “Что касается этого железного забора, – сердито написал он Йоганне, – то, очевидно, герр Берг не заметил, что это ручная ковка. Так что о том, чтобы реквизировать его, не может быть и речи.
“В любом случае, благодаря нашему вторжению в Голландию и Бельгию у нас накопилось так много железа, меди и олова, что реквизиций больше точно не понадобится. Кроме того, спрашивал ли герр Берг об этом у гранд-адмирала Редера [главнокомандующий военно-морским флотом]? Потому что забор вокруг его старого участка в Блейшредере тоже железный”.
Затем он вновь изошёл ревностью.
”Как удивительно мирно всё складывается, – писал он, – когда Хейни Гофмана нет рядом и постоянное нытьё прекращается. Он вечно портит все разговоры за едой!”
Гитлер переехал в новую штаб-квартиру – лагерь в Бельгии.
Мореллю выделили отдельную комнату. “Адъютант Булера[4] выжил, несмотря на то, что его самолёт разбился, – пишет он Иоганне. – Он находится в больнице в Маастрихте вместе с сыном [директора "Daimler Benz" Якоба] старшего сына Верлина, у него ампутирована левая рука. Доктор Брандт посетил их обоих (опять же без моего ведома).
“[Гауляйтер Карл] Ханке[5] приезжал сюда позавчера. Он кажется очень храбрым солдатом, он всегда впереди, куда бы ни пошёл; он адъютант Роммеля, и это, пожалуй, самый напористый генерал, который у нас есть, всегда ездит на головном танке своей дивизии! Генерал Кейтель всегда довольно хорошо ко мне относится”.
1 июня 1940 года Гитлер поехал в Брюссель. Он взял Морелля с собой. “Мы были в пути два дня, – сообщил врач. – Брюссель, поля сражений во Фландрии (Ипр, Лоретто, хребет Вими, Бенсхайм, Кортрейк и Лилль). Поскольку эти районы были едва ли не самыми густонаселенными на земле, то можешь только представить себе уровень опустошения. Большая площадь в Лилле, заваленная обугленными стволами деревьев и автомобилями, была усеяна мёртвыми лошадьми, сгоревшими танками и разрушенными зданиями.
“На дорогах, по которым отступали
