такое.
– Почему это?
– Потому что… потому что…
– Ясно. – И Юлия закатывает глаза. – Потому что.
– Не смейся! От таких вещей бывает ПТСР!
– Из-за одной статьи в газете? – позволяет себе усомниться Андерс. – Да ладно тебе, Карина.
– Ты вообще знаешь, что означает ПТСР, мама? – спрашивает Юля.
– Да.
– Ну и что же?
– Эээ… посттерапевтический… терапевтический…
– ПОСТТРАВМАТИЧЕСКОЕ СТРЕССОВОЕ РАССТРОЙСТВО, мама.
– Откуда ты вообще знаешь про такие вещи, Юлия? Это же так тяжело для психики!
– Может, она все-таки расскажет про статью, а? – молит Расмус.
Карина сердито подхватывает свой бокал и раздраженно откидывается на спинку дивана, оставив Расмуса и Юлию вести свой разговор.
– Ну так вот, – продолжает Юлия. – Она потеряла всю свою семью. За несколько считаных минут. Во время поездки в Альпы.
Расмус пялится на свою бутылку с пивом, глядя, как внутри шевелится пена.
– Ясно, – говорит он после паузы. – Жизнь не всегда сахар.
Юлия кивает. Несмотря на свой юный возраст, она уже в полной мере осознала несовершенство этого мира. К сожалению.
– Само собой, она была убита горем. Ее жизнь была сломана. Она перестала ходить на работу, перестала есть… в общем, перестала делать все.
– Угу…
– Таким вот образом она прожила несколько лет и попутно превратилась в хоардера [7]. Знаешь, что это такое? Это когда человек собирает вокруг себя столько вещей, что его жилище превращается в помойку. Он до смерти боится выбросить любую, даже самую незначительную вещь, потому что страшно привязан к своему мусору.
– Ну, хорошо. А я-то здесь при чем?
– Погоди, сейчас и до тебя доберусь. В конце концов, у лучшей подруги этой женщины лопнуло терпение. Подруга отдавала себе отчет в том, что бедняжка уже довольно давно сознательно изолирует себя от людей, и поэтому предприняла так называемую интервенцию. Она заявилась к несчастной вместе с целой оравой сотрудников из клининговой фирмы, и они все вместе дружно принялись за уборку в ее доме. Они все таскали и таскали, выбрасывали и выбрасывали, пока жилище не начало приобретать нормальный человеческий вид. И знаешь, что в итоге произошло?
– Что?
– Во время уборки на чердаке был обнаружен ящик. Похороненный под мусорными завалами. И знаешь, что в нем оказалось?
– Труп? – выдвигает предположение Расмус. – И ее обвинили в убийстве и посадили в тюрьму?
Не переставая потягивать вино, Карина бросает на него мрачный взгляд. Юлия смеется и качает головой:
– Нет! Множество старинных керамических чашек.
– Какое разочарование, – огорчается Расмус. – Ты так рассказываешь, что я уж было понадеялся на нечто более захватывающее!
– Так это и есть самое захватывающее, дядя! Потому что до того, как эта женщина вышла замуж и обзавелась семьей, она занималась гончарным ремеслом! Все свободное время. Но когда у нее появились дети, тут уж стало не до керамики, и она напрочь позабыла о своем увлечении. Но когда увидела эти чашки и блюдца, страсть к гончарному кругу вспыхнула в ней с новой силой. И знаешь – теперь она ведет курсы по гончарному ремеслу для людей, у которых в жизни произошла какая-либо трагедия. Они так и называются: «Исцели себя глиной». То есть эта женщина помогает людям побороть свое горе, увлекая их гончарным делом. Ну, разве это не здорово?
Расмус заглядывает в полные надежд глаза своей племянницы. Ему не хочется ее расстраивать. Поэтому он улыбается ей. И согласно кивает. Пусть даже реальная жизнь куда сложнее и может оказаться совсем не такой радужной, какой ее представляют на страницах «Будь здоров!».
Будем надеяться, что Юлия никогда этого не узнает.
– Да, – кивает он. – В самом деле здорово.
– Правда ведь? А самое интересное, что ей бы никогда и в голову не пришло вновь заняться гончарным ремеслом, если бы не ее лучшая подруга, вздумавшая навести уборку в ее доме.
– Да уж. Это точно.
– Вот и все, что я хотела сказать.
– Спасибо, Юлия.
– А теперь, я думаю, пора оставить Расмуса в покое, – подает голос Андерс. – И посмотреть немного «По следу».
И все дружно поворачиваются к большому экрану, следя взглядом за движущимся поездом и Кристианом Лууком, зачитывающим вопросы.
Однако блаженство длится недолго. Спустя всего пятнадцать секунд Юлия вскакивает, и тишину гостиной потрясает ее вопль:
– Куала-Лумпур!
* * *
Около полуночи Расмус отправляется на вечернюю прогулку. Но не один, а с собакой. На самом деле пес принадлежит Карине, типичный избалованный любимец всей семьи, однако в последний год Расмус уделяет ему куда больше времени, чем сестра. Собаку зовут Майсан, ей четыре года, и она страдает неизлечимым недержанием мочи. Майсан спит в постели Расмуса, и каждый вечер он ее выгуливает. У Майсан лохматая черно-белая шерстка, и сама она словно крохотный шарик на четырех ножках. Сегодня на улице тепло. И захваченная Расмусом из дома джинсовая куртка совершенно лишняя. И неудивительно. Ведь завтра третье июня. Лето уже началось.
Майсан останавливается, чтобы пописать, и Расмус ободряюще ей кивает:
– Молодец, малышка.
Они бредут дальше по усыпанной гравием дороге, по обеим сторонам которой возвышаются красивые дома. А все-таки интересно, как там сейчас в Италии, думает Расмус. Среди зеленых виноградников и каменных вилл.
Стало бы ему лучше от этого?
Помогло бы ему это?
К еде он абсолютно равнодушен. Нет, неправда, покушать он любит. Но вполне довольствуется пиццей из «Билли». Что для его сестры совершенно неприемлемо.
Поднявшись на холм неподалеку от дома Карины, Майсан снова останавливается, на этот раз, чтобы покакать под кустиком. Пока она тужится, Расмус разглядывает раскинувшуюся перед ним панораму Норртелье. Роскошные трехэтажные виллы, крошечные домики рядной застройки, футбольное поле и бензоколонка. Он запрокидывает голову и смотрит на стоящий рядом уличный фонарь. Тот разбит. Трещина по диагонали пересекает плафон из пластика, дробя на части свет, падающий на асфальт.
Он хмыкает себе под нос. Плафон треснул давно: еще до того, как Расмус переехал жить к своей сестре два года назад.
И его все еще не заменили.
За это время в тихом городке много чего произошло. Люди рождались и умирали. На клумбах распускались и увядали цветы, белый снег заносил городок и таял по весне вновь. Разводились супруги, и вчерашние дети превращались в подростков. Ставились батуты, строились теплицы, и фасады домов заново покрывались свежей краской.
Жизнь продолжается.
И только этот уличный фонарь все мигает да мигает. Вот уже два года. И никому до этого нет дела.
Майсан глядела на Расмуса, давая тому понять, что она уже закончила свои дела и готова идти дальше. Расмус поглядел на нее в ответ и улыбнулся. Потому что принял решение. Он тоже
