Здесь готовили лекарства по индивидуальным рецептам – хочешь, мазь от ожогов и гнойных ран, хочешь, быстрое средство от похмелья. За это аптеку ценили в городке, и почти каждый житель хоть раз да приобрел тут себе что-нибудь. Даже Матвей как-то раз покупал микстуру от кашля и средство от простуды.
Кому принадлежало это заведение сейчас, он не знал, да и знать не хотел.
Но сегодня, в этот туманный день, выскочив на узкий тротуарчик напротив аптечных дверей, Матвей с изумлением увидел перед зданием три больших черных джипа и группу людей в черном. На рукавах – ни одной опознавательной нашивки, на головах – черные кепки, в руках – настоящие автоматы.
Один из них что-то кричал в закрытые аптечные двери, но ему не отвечали.
– А ну иди отсюда, пацан! – крикнул мужик с бородой и ловко наставил на Матвея автомат.
Парень попятился, еще раз окинул взглядом незнакомых людей и свернул за угол.
Что-то странное творилось с городком в последнее время. Только что?
3
Мавку Руську он нашел сразу. Добрался до хижины прадеда, подошел к медвежьему чучелу на заброшенном огороде, и стоило только достать упаковку с конфетами, как на шелест поспешила его лесная подружка.
Руська выбралась из кустов, торопливо перемахнула через плетень и замерла недалеко от Матвея.
– Давай конфеты, – быстро сказала она и требовательно протянула чумазую ручонку.
Странно было видеть эту худую и босую девчонку в рваном белом платьице, когда сам Матвей стоял в куртке и кроссовках, засунув руки в карманы, и ежился от влажного ветра.
– Ты меня ждала? – спросил он, передавая угощение своей странной подружке.
– Конечно. Ты должен был прийти сюда, чтобы вспомнить все, – деловито сказала Руська, возвращая обертку от конфеты.
– Что я должен вспомнить?
– Почему ты стал медведем и жил в лесу. Ты же скрывался, правильно? Ты прятался даже от меня. Я с трудом нашла тебя и еле уговорила стать человеком.
– Это ты уговорила меня стать человеком? – не понял Матвей.
– Я, конечно. А то ты так и носился бы по лесу, точно страшный медвежий ужас. На тебя даже устраивали облаву, да ты всех раскидал.
– Кого я раскидал? Кто на меня делал облаву?
– Фермеры из дальних сел. Ты у них воровал скотину. Забирался прямо в сараи, открывал двери и раздирал бычков. С ума сошел, наверное, – деловито сказала Руська и сунула в рот очередное лакомство.
– А ну, расскажи мне все по порядку и перестань лопать! После поешь. Можно подумать, тебе больше конфет не перепадет.
– Ну, мы же не будем стоять тут прямо в лесу и разговаривать. Веди в дом, правнук Ведьмака, – лукаво усмехнулась Русь-ка и поскакала к хижине, ловко перепрыгивая через бурьян.
Прадедовский старый дом встретил тишиной и запахами трав, древесной коры и старых книг. Беленая печь темнела закрытой заслонкой, скамейки под окнами широко растопырили ноги, а на деревянном столе по-прежнему неизменно и одиноко стояла ваза с сухими цветами.
Руська тут же забралась с ногами на скамейку – пятки черные, щиколотки измазаны соком ежевики и трав – и принялась шуршать конфетными бумажками и рассказывать с набитым ртом:
– Скарбник твой приходил. Страшный такой – ужас. Я чуть не умерла, увидев его. А он сказал, что ты пропал и тебя нет дома уже несколько недель. И я должна тебя найти. С чего это я должна искать какого-то правнука какого-то Ведьмака?
Руська сверкнула голубыми глазищами, яростно разжевала конфету и взялась за следующую.
– Но ты все-таки нашла меня?
– Пришлось, иначе твой Скарбник обещал меня слопать! – обиженно хлопнула ресницами Руська. – Я подумала, что ты просто уехал в Старый город, и всех делов. Медвежья шкура висит себе тут, на чучеле. В доме все тихо и спокойно, в лесу никто не шастает, никто не сует свой любопытный нос, кроме Скарбника этого ужасного, конечно. Но тут поползли всякие слухи об огромном медведе, забирающемся прямо в сараи и раздирающем скотину. И я догадалась, кто это может быть. Спустилась к тем селам, что у реки, походила в тамошнем лесу и нашла твои следы – здоровые лапищи такие. А после и тебя увидела. Ты не мог стать человеком. Сам не мог. Потому что превратился без шкуры и тебе нечего было снимать. И тогда я позвала тебя по имени. По твоему человеческому имени. Только так и можно вернуть оборотню его человеческий облик – позвать его по имени, которое дала ему мать. И ты вспомнил сначала меня, а после и себя.
– И что дальше?
– А что дальше? Ты приплелся в эту хижину, голый, уставший, весь избитый и израненный. Я заварила тебе трав, принесла кое-какой еды.
– Что за еда?
– Да натащила картошки с огородов и сварила ее в мундире. Невелика премудрость. Тебе надо было поесть любую человеческую еду. Ты поел, поспал, а после велел принести тебе одежду. Я мотнулась в твой дом, попросила Скарбника, и тот передал штаны, рубашку, плащ и зачем-то черный карандаш для глаз. Ты оделся и ушел. Вот и все. Ты со мной не разговаривал, между прочим. Ни словечка не сказал, кроме просьбы об одежде.
– Почему я не могу этого вспомнить?
Матвей уселся за стол и сцепил пальцы рук.
– Ты как заколдованный был. С тобой что-то сделали. Ноги все порезанные, руки в ожогах. Тебя заколдовали, это точно, – решительно заявила Руська и доела последнюю конфету.
– Кто?
– Да ваши Вартовые, кто еще. Обычные люди с тобой не справились бы.
– Ладно, я разберусь. Спасибо тебе, что помогла. Но почему тебя испугал Скарбник? Ты боишься котов?
– Котов? – переспросила Руська, слезая со скамьи. – Это был не кот. Это было чудище. А больше я тебе ничего не скажу, разбирайся сам.
И проворная мавка выскочила на улицу.
4
Ребра у Матвея болели, пока он завязывал шнурки. Ныли так, словно он разгружал вагоны с мешками недели три подряд. Внутри разрасталась огромная пустота. Думалось, что вот придет он сейчас в свой пустой и холодный дом, сварит себе макароны и сядет за игрушку в ноутбуке. А больше делать и нечего.
Совершенно нечего делать.
Матвей надеялся, что Руська поможет ему вспомнить прошедший месяц, который так основательно и странно вывалился из памяти. Откуда пришла такая нелогичная надежда – неизвестно, но казалось, что события восстановятся и станет понятно все, что с ним произошло.
Но противная Руська говорила загадками и сама толком ничего не знала.
Почему Скарбник предстал перед ней чудищем? Или она приврала? Почему Матвею в образе медведя хотелось грабить сельских жителей и жрать их скотину? Почему – если старый дедовский плащ не покидал медвежьего чучела – Матвей превратился в медведя сам по себе?
