еще где? Я нигде не встречал, потому и решил, что сам его придумал... Что-то мне послышалось такое, почудилось... В атмосфере, что ли...
Снегурочка пожала плечами.
– Я не ведаю, – пролепетала она, вдруг смутившись. – Просто я представила, что должны быть сосульки, если он – Злозвон. И еще... Она собиралась что-то сказать, но передумала. Быстро взглянув на Василия Павловича, она окончательно стушевалась, отвела глазки и покраснела. Щеки ее покрылись румянцем, точно бока у наливного яблочка.
– Что еще? – ухватился он за слово. – Говори, девица! Да не тушуйся ты так! Мы, что-то придумывая, все в одинаковом положении находимся – и старый, и малый, и опытный, и юниор. Часто ошибаемся, бывает и такое. Это не страшно. Наш опыт – внук ошибок трудных, знаешь?
– Нет-нет, – Марфутка покачала головой. – Больше мне сказать нечего.
Василий Павлович вздохнул.
– Жаль! Ну, ладно. А за сосульки тебе спасибо! Видишь, я не додумался, а ты подсказала. Умница.
Вот так Марфа и осталась в доме артистов кукольного театра Дозоровых. Она легко и непринужденно, весело и припеваючи делала работу по дому. Которой, к слову сказать, случалось не так уж мало, потому что квартира была большой, и уборки в ней накапливалось достаточно. Но Марфуша не знала усталости, порхала по дому, как бабочка в июльский полдень. Раисе Петровне доставалось щи варить да пирожки печь, что она и делала с удовольствием. Ароматы выпечки витали по дому и, поднимаясь, достигали «кадочки», где колдовал над Злозвоном Василий Павлович. Марфушка и в мастерской все успевала, и науку кукольную перенять, и урок какой выполнить. Только от Злозвона она старалась держаться подальше, и даже не смотрела в его сторону.
– Раиса Петровна, – спросила она как-то хозяйку. – А что вы все одни и одни? Я имею в виду, у вас своих деток нет?
Раиса Петровна отложила в сторону ложку, которой размешивала что-то в большой миске, и, опустив руки, разгладила ими веселый фартук на животе. Но взгляд, которым она ответила Марфе, был совсем не веселым, а мучительно печальным, полным неизжитой боли.
– Ой, – сразу осеклась девушка. – Я, видимо, не должна была спрашивать. Простите.
– Не извиняйся, спросила и спросила, что уж теперь, – Раиса Петровна глубоко вздохнула. – Что уж теперь, – повторила. – У нас была дочка, Александра, – поведала она после паузы тихо. – Умница, красавица. С нами вместе куклами занималась. Талантливая... была...
– Была? Что случилось?
– Пять лет назад, аккурат в день зимнего солнцестояния, а точней, уже вечером, когда самая длинная ночь, или, как у нас говорят, карачун, началась, они с мужем Борисом погибли.
– О Боже! Как?
– Разбились на машине. Странная авария. Они возвращались домой, было еще не поздно, и снега не так много, как вот теперь. Откуда-то сбоку вылетела другая машина и сбила их с дороги. Скорость была большая, они ничего не могли сделать. Ударились в дерево и сразу погибли. На месте.
– Какой ужас! А та машина? Ну, чужая, которая?
– Исчезла. Как и не было! Так и не нашли ее. – Раиса Петровна махнула рукой. – Я уж не знаю, что там случилось, может, и не было другой машины. – Она вздохнула, пожала плечами. – Не знаю. – Она замолчала, глядя невидящими глазами куда-то в прошлое, белые ее руки, сложенные вместе, подрагивали. Она снова вздохнула и добавила: – В машине с дочкой был ее сын, наш внук.
– Внук?!
– Да, внук Борька. Он чудесным образом в той аварии уцелел. Его какая-то сила вынесла из разбитой машины и аккуратно уложила на снег неподалеку. Он даже не замерз, хоть был без сознания, не успел. Там сразу люди набежали и ему помогли. А Сашеньке с ее мужем Борей помочь уже было нельзя.
– Ой, как жалко!
– Да...
– Но, значит, у вас есть внук? Это здорово! Где же он?
– О, наш Бармалей рок-музыкант. Где-то со своей группой на гастролях выступает.
– Вы сказали, Бармалей?
– Верно, Бармалей. Так его друзья прозвали. Да он и по характеру натуральный Бармалей, ершистый, задиристый, упрямый, так что прозвище ему в самый раз подходит. Вот завтра сама с ним познакомишься и увидишь.
– Завтра? Он приезжает завтра?
– Да, завтра же день памяти его родителей. Проклятый карачун. В этот день он всегда с нами.
Глава 3. Бармалей Борисович
– Ты кто такая, ангел?
Голос прозвучал за спиной у Марфутки так внезапно, что она вздрогнула. Старики-хозяева, насколько она знала, ушли в театр, и дома кроме нее никого не оставалось, поэтому появление незнакомца в «Кадочке» стало для нее неожиданностью. Встревоженная, она резко оглянулась. На лице ее отражался неподдельный испуг, но, увидев позади себя молодого высокого парня, она немного успокоилась.
– А вы кто такой? – спросила она встречно. – И как сюда пробрались?
Парень, качая головой, поцокал языком.
– Нет-нет-нет, – сказал он. – Я спросил первым, так что, тебе отвечать. Он взял стул, поставил его сбоку от девицы и уселся на него, широко расставив показавшиеся ей нескладными колени. – Я жду. Колись, ангел.
– Не понимаю, что значит – колись, – она состроила задумчивую гримаску. – Ладно, я – Снегурочка.
– А-ха-ха! – засмеялся парень откидываясь на спинку стула и несколько раз похлопал себя по коленям. – Ну, ты и придумала, ангел! Снегурочка она! Тогда я Дед Мороз! И вообще, нет такого имени!
– Как нет? – искренне удивилась девица. – А я? Я же есть!
– Это другое! – не унимался парень. – Ты, безусловно, есть, и ты – ангел!
– Вообще-то, вы правы, – вдруг согласилась она. – На самом деле, меня зовут Марфуша. Про Снегурочку я все выдумала.
– Выдумщица, значит? Хм, неплохо. Кстати, имя Марфа для наших мест тоже не характерно.
– Ничего не поделаешь, имя настоящее. Или тогда зовите Марфуша, мне так даже больше нравится. А вы тогда Бармалей? – догадалась она.
– Для тебя Бармалей Борисыч, – поправил он.
– Как так? Почему? Вы, если уж на то пошло, ненамного меня старше.
– А вот так! Ну ладно, если перестанешь мне выкать, можешь на выбор употреблять по отдельности Бармалей либо Борис. Я откликаюсь на оба имени.
– Бармалей для здешних мест тоже имя непривычное!
– А
