Тоже мне, гроза окраин. Типичная гопота, как и в моём старом мире. Они крутые и все такие вне закона только пока не получат по зубам. А когда получат, первые бегут жаловаться в полицию.
— Всё верно, избил, — кивнул я. — Хотя слово не совсем подходящее. Им досталось всего по два-три удара.
— Ну вот! — воскликнул старший городовой. — Значит, вы арестованы.
— С чего ради?
— Так вы же сами только что признались, что побили их!
— Ну и что? — пожал плечами я. — Слушай внимательно, служивый. Эти твои подростки оскорбили меня и напали первыми. Имперский закон гласит, что оскорбление аристократа карается десятью ударами плетей, а за нападение дают до трёх лет каторги или ломают руку. Ты вообще законы знаешь?
Конечно, я не собирался отправлять подростков на каторгу. И так уже прекрасно проучил. Тем более, у них ещё нет своих мозгов, смотрят на старших и повторяют.
Это мне на самом деле гораздо больше, чем восемнадцать. А у тех парней соображалка пока что плохо работает.
— Конечно, — пробурчал полицейский, убирая руку с шашки. — Но парни сказали, что вы сами на них набросились!
— А я говорю, что они лгут. За неимением свидетелей слово дворянина всегда считается правдивее, чем слово безродного.
— Это ещё почему? — насупился младший городовой.
— Дворяне никогда не врут.
Мы стояли посреди дороги, и с обеих сторон уже скопились зеваки. Думаю, не весь наш разговор они слышали, но ситуация была и без того ясна как день. Люди в фуражках хотели меня арестовать, но по какой-то причине не могли.
Мне доставлял удовольствие этот спектакль. К тому же он был на пользу. Пускай горожане видят, что меня так просто не возмёшь, и даже стражи закона порой бессильны перед аристократом.
Только эти самые стражи сдаваться не собирались:
— Всё равно вы арестованы. До выяснения обстоятельств.
— А говоришь, что законы знаешь, — усмехнулся я. — Дворянин может быть арестован лишь по обвинению в тяжком преступлении. Причём это всегда домашний арест, если речь не идёт об убийстве другого дворянина без повода или государственной измене.
— Тоже мне, учёный, — фыркнул усач. — Знаем мы про вас.
Я скрипнул зубами. Такое чувство, что Владислав действительно постарался донести новость об изгоях до всего Дальнегранска. Каждый встречный знает, кто я такой.
Впрочем, в таких городках редко происходит что-то интересное. Появление моей семьи здесь из разряда небывалого события. Не удивлюсь, если в последние дни в каждом кабаке только о нас и говорят.
— Ну-ка представьтесь, — заткнув большие пальцы за пояс и приосанившись, сказал усатый. — Раз уж будем следовать закону, то вы обязаны.
— Эспер Александрович.
— Фамилия?
— Временно отсутствует, — ответил.
— Как это отсутствует? — явно издеваясь, спросил городовой. — Много лет уже даже в простонародье все носят фамилии.
— Я лишён фамилии по приказу князя московского.
— Вот оно что. Ну и какой вы после этого дворянин? — усатый фыркнул. — Ни роду, ни племени, ни даже фамилии. Одно название.
Я почувствовал, как вспыхнул мой взгляд. Почти буквально вспыхнул, я знаю, как выглядит напряжённый Взор со стороны. Радужка начинает светиться и колыхаться, будто пламя. Если Взор достигает максимальной силы, то зрачок и белок полностью растворяются в ярком свете.
Полицейские невольно отшатнулись. Звякнули о землю оброненные наручники. Тихо зашелестели доставаемые из ножен шашки.
— Осторожнее, — сказал я. — Наказание за нападение на дворянина распространяется и на вас.
— Это провокация! — рявкнул младший городовой.
— Неужели? По-моему, вы сами меня провоцируете, пытаясь задеть моё достоинство.
— А разве я неправ, Эспер Александрович? Вы изгнанник без фамилии, — пробормотал усатый, задвигая шашку в ножны. — И нет за вами никого и ничего. Такой же человек, как и все!
— Не такой же. Я аристократ и сын князя, бывший наследник московского княжества. Ты мне не ровня, служивый, даже не пытайся считать иначе.
— Ну-ну, — усач поморщился, будто собирался сплюнуть. — Посмотрим, на что вы способны без денег и солдат, готовых умереть за вас.
— Посмотрим, — кивнул я, усилием воли гася Взор. — Так что, мы закончили?
— Мы с этим делом про подростков ещё разберёмся. Но пока что вы свободны, — городой сделал ударение на слова «пока что».
— Замечательно. Всего хорошего.
— Ещё увидимся, Эспер Александрович, — будто угрожая, сказал полицейский и залез на лошадь.
Что-то бухтя себе под нос, его напарник подобрал наручники и тоже залез в седло. Всадники уехали не оборачиваясь.
Я посмотрел на зевак, стоящих по обе стороны улицы. Они как будто ожили и стали расходиться кто куда.
Мне это напомнило снятое с паузы видео. Словно кто-то нажал на «плей», и персонажи на экране сразу зашевелились.
Что ж, эта сцена была им на пользу. Пускай разойдутся слухи, что полиция не смогла меня арестовать.
С другой стороны, ещё даже не наступил полдень, а я успел встрять сразу в три конфликта. Если так продолжится и дальше, я заведу гораздо больше врагов, чем хотелось бы.
Но мириться с тем, что ко мне относятся как к грязи, я не собираюсь!
Я уже был никем в прошлой жизни. И второй раз я к этому не вернусь ни за что! Я просто обязан встать на ноги и поднять свой собственный род. Получив второй шанс в этой жизни, я ни за что его не упущу.
Я вошёл в контору, где должны были помогать безработным. Помещение было небольшим и аскетичным — несколько скамеек вдоль стен и стойка, за которой сидела миловидная девушка.
Перед стойкой собралась небольшая очередь. Несколько мужчин и женщин, которым, судя по виду, работа была не слишком нужна. Знаю я таких
