их прямо из старого черно-белого фильма.
Я поняла, что никто из них не произносит ни слова. На самом деле, они вообще почти не двигались, просто стояли там, как будто их так проинструктировали. Тем временем Лафайет просто продолжал развлекаться.
Справа от меня расхаживали на ходулях два клоуна, оба в красных и фиолетовых комбинезонах с ромбовидным рисунком, отчего я отшатнулась в сторону. Они шли с медленной грацией, пробираясь сквозь толпы серых людей.
Никто не отреагировал.
Там было несколько операторов аттракционов в причудливых костюмах, которые состояли из высоких шляп и огромных бархатных пальто с блестящими пуговицами, выкрикивающих всякую чушь о выигрыше призов или риске на смертоносных приспособлениях.
Несколько карни даже встретились со мной взглядом, когда я проходила мимо, каждый только улыбался и изредка подмигивал мне, как будто они знали что-то, чего не знала я, но никто ко мне не подошел.
Проходя мимо высокой деревянной будки со стеклянным окном спереди, я поняла, что внутри сидит женщина. Буквы, сделанные из мигающих огоньков, гласят: «Гадалка».
Я медленно приблизилась к зеркалу. Женщина была красивой, лет шестидесяти с небольшим, с длинными серебристыми волосами, усыпанными бусинками, и пирсингом по всему лицу. Ее макияж тоже был темным, но ярким, и на ней было расшитое бисером платье в тон шелковому шарфу королевского синего цвета, повязанному вокруг ее волос.
Она поманила меня рукой, браслеты звякнули, свисая с ее запястья. Я уже собиралась подчиниться, когда Лафайет снова потерся об меня, выводя из ступора.
Справа от меня, как я поняла, уже выстроилась очередь серых людей, ожидающих, когда им предскажут судьбу. Холодная, сухая рука коснулась моей, когда я посмотрела в глаза мужчине. Его скулы нездорово выступали, а глаза были молочно-белыми и пустыми.
Вот тогда-то и сработал мой принцип «сражайся или беги». «Бегство», казалось, победило.
Я рванула в случайном направлении, но это было примерно так же, как неторопливо бы прогуливался Баэль. Я надеялась, что он все еще скачет по карнавалу, не подозревая, что я перестала следовать за ним.
Я побежала, несмотря на то, что у меня болели ноги, стараясь идти по прямой, чтобы меня не развернули. Я ни за что не собиралась возвращаться через этот «Дом веселья». Я просто заблужусь, и Баэль в конце концов выследит меня.
Никто даже не взглянул на меня дважды, пока я проталкивалась сквозь толпу серых лиц. Никто не проклял меня и не спросил, какого черта я делаю. Они дернулись, когда я отодвинула их в сторону, с мертвым и отсутствующим выражением лица, остекленевшими глазами и крошечными зрачками-уколами.
Мне почти не хотелось даже прикасаться к их коже. Ужас охватил меня, когда я бежала к тем далёким кипарисам… В тот момент я была почти уверена, что предпочитаю компанию аллигаторов тому, что здесь происходит.
Находясь посреди болот, на этом странном карнавале было трудно ориентироваться. Там было несколько торговцев или небольших аттракционов, расположенных на своих собственных небольших участках земли с шаткими мостиками, ведущими к приподнятым деревянным платформам, которые поднимались из мелкой болотной воды.
На некоторых платформах были соединительные мосты, поэтому я пошла по ним, надеясь, что не упрусь в тупик. Рано или поздно мне пришлось бы принять решение — я могла бы вернуться в воду и рисковать, пока кто-нибудь не наткнется на меня, или я могла бы сдаться и надеяться, что Баэль не собирается убить меня топором.
Прямо сейчас бег казался отличным выбором. Никто не пытался остановить меня, когда я приблизилась к краю карнавала. Я пересекла последний маленький мостик, прежде чем выйти на другой стороне, где высокие камыши заставляли меня нервничать. Никогда не знаешь, что там притаилось, только и ждущее, чтобы укусить тебя за лодыжки.
Ветки хлестали меня по лицу и неприятно тянули по обнаженной коже, пока я пробиралась сквозь густые деревья. Было все еще темно, и тонкий слой тумана колыхался над коварным дном болота. Если я не буду осторожна, то сломаю лодыжку.
Все, что я могла представить в своей голове, пока бежала, были эти серые, землистого вида лица. Что-то в их пустых, невыразительных глазах заставило меня похолодеть. Баэль не сказал об этом ни слова, просто беззаботно прошел мимо них.
И Баэль был совершенно другой проблемой. Было невозможно получить о нем информацию. Был ли он опасен? Я понятия не имела.
Он был странным и отталкивающим, это точно, но опасным? Я не была уверена, что хочу оставаться здесь, чтобы выяснить. Конечно, он был красив, но внешность ничего не значила.
Остин был красив… Конечно, не совсем в том же смысле. В Баэле была красота, которая была не совсем от мира сего. Внешность Остина лишь маскировала нечто гораздо более темное, скрывающееся под этими очаровательными улыбками.
Я несколько раз оступалась, убегая все дальше от огней карнавала. Я больше не слышала этой слишком медленной музыки, так что это был хороший знак. Я могла выдержать несколько кувырков. Я уже была вся в крови, так что оставалось еще немного?
На самом деле я понятия не имела, куда иду и даже в каком направлении. Я выросла на протоке, но если ты еще не знал, где находишься, здесь было легко заблудиться. Все было так плотно упаковано, что поворот должен был произойти быстро.
Я бежала по прямой, насколько это было возможно. Иногда мне приходилось переходить вброд через небольшие заболоченные участки. Я не хотела делать слишком много поворотов, потому что протока была огромным участком южной Луизианы, и был хороший шанс, что я окажусь глубоко в дикой местности, из которой не смогу выбраться.
Была веская причина, по которой большинство туристов заказывали экскурсии с гидом, а не бесцельно бродили по городу.
Споткнувшись и упав в сотый раз, я остановилась, тяжело прислонившись к стволу дерева. Отдышавшись, я наклонилась и разорвала нижнюю часть длинного белого платья. Разрез был неровным и грязным, отчего окровавленное месиво выглядело еще более изможденным, но мне нужно было место для ног. Там было так много бревен, через которые нужно было перепрыгнуть, а это длинное платье просто не подходило.
Я снова побежала, хотя половина моего платья уже была разорвана. Влажный воздух обжёг меня, и мои ноги начали вязнуть в липкой грязи.
Пели сверчки, и ветки трещали от едва уловимого ветерка. Я предположила, что пение сверчков было бальзамом для моего и без того расшатанного рассудка. По крайней мере, это было знакомо.
Чем дальше я забиралась в глубокое болото, тем более странными начинали казаться вещи, если это вообще было возможно.
