ты счастлива?
Джулия оставила глупый вопрос без ответа:
— Почему я, Амато?
— А почему бы не ты? У меня две сестры.
— Он выбрал Марену. Почему я?
Амато повел бровями:
— Эти вопросы надо задавать не мне. Помолвка состоялась, это видели все.
Джулия сглотнула, стараясь держать себя в руках:
— Тогда зачем ты позвал меня?
Амато барабанил пальцами по столу:
— Завтра к рассвету ты должна быть готова в дорогу. Минимум вещей, одна служанка. Позже обозом пришлют то, что Паола сочтет нужным. Можешь идти к себе.
Джулия остолбенела. Стояла, понимая, что ее попросту знобит. Она собралась с духом и открыто посмотрела на Амато:
— В какую дорогу?
Брат небрежно махнул рукой:
— Ты уезжаешь в Альфи. Со своим женихом.
Внутри все обмерло, сердце перестало биться:
— Почему это? Кто это сказал?
Что-то шевельнулось в самом темном углу:
— Я сказал.
Джулия невольно попятилась, когда в неверном свете свечей высветилось лицо Фацио Соврано, дрогнула жемчужная серьга. Он пристально смотрел, и под этим взглядом хотелось сжаться. Джулия сильнее запахнула домашнее платье на груди, вдруг осознав, что не одета. Покачала головой:
— Я не поеду… Я не поеду! У меня есть полгода со дня помолвки. Я должна оставаться дома.
Соврано смотрел на нее, потирал подбородок, а его глаза, в которых отражалось пламя свечей, будто жгли насквозь.
— Вы поедете, сеньора, потому что я так хочу. Скорее, требую. И если вы не изволите к рассвету быть готовой, вас повезут в том, в чем достанут из постели.
Глава 6
Джулия пыталась спорить, умоляла брата вмешаться, но все было бесполезно — он не желал даже словом выступать против Соврано. Амато было все равно. И она готова была поспорить, что брат думал лишь о том, чтобы Фацио и его люди поскорее убрались. С ней, или без нее — не имело никакого значения. Лишь бы скорее и как можно дальше. Джулию уже списали, вышвырнули, как швыряют с палубы судна балласт. Семья ее отвергла. Единственное, что еще все же волновало Амато — предстоящий брак. Чтобы он был заключен, как полагается. И консумирован. И брата уже не расстроит, если на следующий же день Джулия попросту умрет — формальности будут уже улажены. Теперь казалось, что это никого не расстроит. Даже Марену.
Соврано полностью оправдывал свое прозвание. Он расхаживал по дворцу, как хозяин, а Амато едва поспевал следом. Фацио зачем-то потребовал, чтобы ему показали покои невесты. Просмотрел все комнаты, пересчитал прислугу, будто приценивался, выглянул в окно. Сухо пожелал Джулии доброй ночи и выставил снаружи у дверей охрану из своих людей. Он самым бесстыдным образом стерег свою собственность. И все это время от Амато не слышали ни слова возражения.
Когда дверь за мужчинами, наконец, закрылась, Альба округлила глаза:
— Да что же это, сеньора?
Джулия обессилено опустилась на мягкий табурет, обхватила себя руками, чувствуя, что буквально трясется от холода:
— Они велят мне ехать завтра на рассвете.
Альба присела в ногах:
— Куда, сеньора?
— В Альфи. С ним…
Альба невольно прикрыла рот ладонью:
— Так ведь положено полгода…
Джулия покачала головой:
— От поступает так, как хочет. Обычаи ему не указ. Мне велено быть готовой к утру.
Служанка молчала, лишь смотрела во все глаза. Джулия опустила голову:
— Собери мне сундук с самым необходимым и приготовь серое дорожное платье. Ты знаешь, какое.
Альба с готовностью кивнула, а Джулия даже задержала дыхание, боясь задать самый главный вопрос:
— Альба… Мне позволено взять с собой одну служанку. Я была бы рада, если бы ты поехала со мной.
Та тоже опустила голову. Комкала в пальцах передник:
— Как прикажете, сеньора.
— Нет, — Джулия покачала головой, — я не приказываю — я спрашиваю. И пойму, если ты захочешь остаться здесь. Здесь твой дом, здесь твоя матушка. Я не хочу тебя неволить.
Альба грустно улыбнулась:
— Матушка первая осудила бы меня, если бы я бросила свою госпожу. Да и как вы без меня? Приставит ваш муж к вам криворуких дур, так кто же кроме меня за ними уследит?
Джулия кивнула:
— Спасибо тебе, Альба. Я этого не забуду. Значит, и ты соберись. — Джулия провела ледяными руками по шее: — Раствори окно, дышать нечем.
Служанка поднялась:
— Ночи свежие, сеньора. Зябко.
— Все равно раствори. Хоть родным воздухом напоследок надышаться.
Альба не спорила. Лишь принесла из гардероба меховую накидку и укутала Джулии плечи. Открыла окно, поежилась на ночном ветру. Оперлась на подоконник и глянула вниз. Испуганно повернулась:
— Сеньора, и там тоже!
— Что?
Джулия подошла к окну, тоже выглянула. В свете факелов внизу просматривались еще двое из охраны Соврано. Альба нахмурилась:
— Неужто ваш муж думает, что через окно побежите?
— Не муж, Альба. Еще не муж.
Та опустила голову:
— Да уж какая теперь разница… Все дело лишь в названии.
Джулия пожала плечами:
— Я даже не хочу задаваться вопросом, что он думает. Я не собираюсь бежать, поэтому мне все равно.
Джулия вернулась на табурет, подозвала Лапушку, зарылась пальцами в густую мягкую шерстку. Она даже сама себе казалась странной, будто застывшей. Ни истерики, ни бурных эмоций. Будто ее заморозили или заколдовали. Но так оно и к лучшему.
Ночь выдалась дрянной, беспокойной. Джулия вертелась под теплым пуховым одеялом, коченела, но одновременно обливалась потом, словно в лихорадке. В голове будто настырно стучал крошечный молоточек, который не позволял ни на мгновение забыться. Она все время думала о том, что бедняжке Альбе и вовсе не удастся сомкнуть глаз.
Утро приближалось неумолимо, как приговор. Вот уже посерели щели в ставнях, занимался бледный рассвет. Они уже были полностью готовы — обе: и госпожа, и служанка. Слова Соврано все время преследовали Джулию, и она ни за что не хотела позволить ему осуществить свою угрозу — везти в том, в чем вытащил из постели. Такого не будет. Она не доставит ему этой радости. Джулия надела серое шерстяное платье с бархатной распашной накидкой. Альба убрала ее волосы в аккуратную сетку, приколола мягкую круглую шляпку. На затянутых в замшевые перчатки руках уже устроился Лапушка.
Но все еще совершенно не верилось, что через какой-нибудь час Джулия покинет этот дом, чтобы, возможно, никогда не вернуться. Никогда… Это слово казалось сейчас таким странным… Ни-ког-да. Что значит никогда?
За
