Кэтлин кивает и отвечает на приветствие этого странного парня. Ее глаза загораются – моя сестра почуяла добычу. Бедолага. Он еще не представляет, во что ввязался.
Он болтает с нами как с обычными людьми, пока не раздается звонок на урок. Кэтлин расцветает на глазах. Лон старше нас, но не настолько, чтобы это пугало. Скорее всего, он учится в колледже. Отличный парень, быть может, слегка заносчивый. Но зачем он рыщет вокруг школьного двора? Это ненормально.
По дороге в класс Кэтлин опять тычет меня пальцем в ребра. Как ей удается все время попадать в одно и то же место? Там скоро синяк будет. Крохотное фиолетовое пятнышко, свидетельствующее о том, сколько потенциальных парней приметила моя сестра. День проходит, как проходят все остальные дни, и к его концу я уже без сил. Тяжело знакомиться с новыми людьми. Меня не покидает ощущение, что я мыкаюсь по собеседованиям в поисках работы. И если не найду, то следующие два года проведу в тоскливом одиночестве, делая домашку и наблюдая за тем, как Кэтлин флиртует с мужчинами неподходящего возраста. Не самый плохой расклад, если подумать, но и не самый удачный.
На обратном пути мы молчим, прислушиваясь к болтовне ребят из Баллифрана. Как будто они отвели нам роль наблюдателей. Это странно и непривычно, но в то же время занятно. Почему мы решили, что они непременно подружатся с нами? Они нас не знают, а мы не знаем их.
Небо над горами темнеет, автобус дребезжит. Свет фар отражается в глазах бродячего кота. Вдоль дороги тянется живая изгородь с редкими клочками листвы. Я насчитала у обочины уже семь белых крестов. Они встречаются группами то тут, то там. Неприметный узор всеми забытого места. Шорох шин становится все громче, все натужнее. Словно скрежет ногтя по стеклу, он вгрызается в мозг, вопя об опасности. Все, у чего есть колеса, может стать оружием. Я должна бежать. Но я застряла. Застряла. Застряла.
Смотрю на Кэтлин – сестра опять сидит в телефоне. Сама сосредоточенность и решимость. Остальные ребята болтают, но я не слышу о чем – их голоса сливаются в ровный гул, к которому примешиваются грубые металлические щелчки. Мы заперты в огромной железной раковине.
Я продолжаю считать кресты, мелькающие вдоль дороги.
Восемь.
Девять.
Десять.
Одиннадцать…
Маму подрезает нас на кроваво-красной жестянке. Я успеваю заметить только волосы и сигарету в зубах, но сомнений нет – это она.
Меня захлестывает узнавание с привкусом гнева. Если все местные так гоняют, неудивительно, что тут везде понатыканы кресты.
Двенадцать…
Тринадцать…
Вспоминаю увиденную утром землеройку. Ее крохотные лапки. Влажный носик. Мы здесь слишком близки к природе. Полной тайной жизни. И тайной смерти.
Можжевельник
(противозачаточное средство, также полезен для зубов)
Когда мама была беременна нами, мы так крепко держались друг за друга, что доктор даже принял нас за сиамских близнецов. Я очень рада, что он ошибся. Потому что Кэтлин свалила бы на меня всю грязную работу. Я бы выщипывала нам брови, пылесосила и тому подобное. А еще сидела бы с закрытыми глазами, пока она целовалась с мальчиками. Со всеми мальчиками. Включая Лона. Единственного в списке ее баллифрановских дел.
Для меня это стало бы сущим наказанием. Я не хочу вникать в эту сторону жизни Кэтлин. Там царит хаос похоти и нерешительности. Но справедливости ради скажу, что Лону, возможно, придется несладко. Кэтлин многих парней заставила плакать. Один рыдал на протяжении целого матча, во время которого забил несколько голов. Но победа заставила его разрыдаться еще сильнее: «Ведь я никогда больше не забью Кэтлин». Пытаюсь вообразить, как идеальное лицо Лона сморщивается от горя. Это непросто. В моей голове он всегда образец невозмутимости.
Первая неделя в новой школе прошла без происшествий. Мы ничего не подожгли и не обзавелись кровными врагами. Друзьями, впрочем, тоже. Ребята из Баллифрана оказались неплохими, но толком пообщаться с ними нам так и не удалось – Кэтлин все время убегала покурить, чтобы пофлиртовать с Лоном.
– С ним легче, чем с остальными, Мэд, – говорит она, пока я неловко маячу у нее за спиной.
– Я уже догадалась. – Я приваливаюсь к стволу платана, под ногами пружинят опавшие листья. – Но только не мне.
– Я же не запрещаю тебе тусоваться с другими ребятами.
Вот только мы обе знаем, что в каком-то смысле запрещает. Я во многом независима, но новые компании – мое слабое место. Мне сложно говорить об этом вслух, потому что о таком обычно не говорят, но, когда я открываю рот, появляется он.
Лон – чтоб его – Делакруа.
– Каталина! – восклицает он. – Рад встретить тебя здесь.
Кэтлин выдыхает длинный завиток дыма.
– Лон, – улыбается она.
Это ненастоящая улыбка, но улыбка, предназначенная для парней.
– Мэдди! – Лон приветствует меня с куда большей теплотой, чем следовало бы. Это неправильно, что он относится к нам лучше всех. К тому же я знаю, что меня он обхаживает только из-за Кэтлин, то есть откровенно лжет, и это раздражает.
– Привет, Лон. – Я достаю телефон и начинаю листать фотографии из нашей прошлой жизни в Корке. В голове играет мрачная рок-баллада.
– Красивый телефон, Мэдлин. – Лон старательно не замечает, что я его игнорирую. – Можно посмотреть?
Я бросаю взгляд на Кэтлин.
Она глядит на меня.
Я смотрю на свой телефон.
А потом с невыразимой грустью, как ребенок, которого вынудили отдать злобной тетушке последнего мармеладного мишку, протягиваю его Лону.
– Какой пароль? – спрашивает он.
И Кэтлин тут же сообщает его.
Аргх.
Он молча копается в телефоне. Экран светит ему так же дружелюбно, как мне.
– Ха! – Лон с довольным видом возвращает телефон. – Я имел наглость отправить себе ваши номера, леди. – Он ухмыляется. – Надеюсь, вы не против.
– Вообще-то… – начинаю я, но Кэтлин меня перебивает:
– Неужели ты до такой степени отчаялся? Пойдем, Мэдди, нам пора возвращаться в класс.
– До завтра? – спрашивает Лон.
– Завтра нет уроков, – напоминаю я.
И мы уходим, не оглядываясь.
Уже в классе у Кэтлин вырывается:
– Поверить не могу, что он взял наши номера!!! – В ее голосе слышится неприкрытый восторг.
