войсками батуров. Раньше, когда они нападали на тангутов и чжурчжэней, то во всех [этих] государствах гнали [впереди] их людей [как рабов] и атаковали их города»[81].
Уточнение касательно такого использования «войск батуров» мы можем найти в более позднем сунском документе — в надгробной надписи, посвященной южносунскому полководцу Ду Гао (датируется 1260-ми гг.), где, в частности, сказано: «Захваченные [в рабство] рубили деревья на фашины для свирепого войска батуров. Войско батуров посылало всех приговоренных к смерти в атаку на укрепления. Тем самым [за счет смертников] замещалось [использование] латников и заграждений от стрел, которые [иначе пришлось бы] сооружать в виде плоских щитов из десятка с лишним слоев бычьих шкур»[82].
Личная охрана или гвардия-кешиг монгольского каана занимала особое место в структуре державы Чингисхана — с одной стороны, это была лично преданная хану воинская сила. А с другой — это было также и его ближайшее окружение, откуда черпались кадры для государственного аппарата (судьи, правители, наместники завоеванных земель и т. д.). Но во время войны кешиг вливался в ряды монгольской армии в качестве одного из ее корпусов.
Приведем сведения авторов МЛ и ХШ насчет гвардии монгольских ханов:
МЛ: «Храбрецы, которые, находясь в свите [императора], носят луки и стрелы и прислуживают [императору], называются гвардией телохранителей»[83];
ХШ: «Если [человек] ведает официальными бумагами, то называется бичэчэ… а [тот, кто] несет круговую охрану — хорчи»[84].
Оба источника правильно называют стрелков из лука (хорчи по-монгольски «лучник, колчаноносец») частью гвардии монгольских каанов. Очевидно также, что Чжао Хун под «храбрецами» подразумевает батуров из состава кешига. Сравним с указом Чингисхана от 1206 г. в «Сокровенном сказании»: «Еще прежде было набрано 400 кешиктенов-стрельцов, хорчи-кешиктен. По сформировании их командующим стрельцами был назначен Есунтее, Чжельмеев сын, совместно с Тугаевым сыном, Букидаем. При этом было повелено: „Вместе с дневной стражей турхаутов[85], в каждую очередь вступают также и стрельцы-лучники в следующем порядке: в первую очередь вступает во главе своих стрельцов — Есунтее; во вторую — Бугидай; в третью — Хорхудак, и в четвертую — Лаблаха. Под своим же начальством они вводят в каждую очередь и смену турхаутов, носящих сайдаки. Отряд стрельцов пополнить до 1000 и передать под команду Есунтее“»[86].
Созданный в 1206 г. тумен личной гвардии Чингисхана, так же как и предшествующая ему тысяча батуров под командованием Архай-Хасара, во время сражений выступал в качестве центра: «Чингис-хан повелеть соизволил: „В прежние времена наша гвардия состояла из 80 кебтеулсунов и 70 турхах-кешиктенов. Ныне, когда я, будучи умножаем, пред лицом Вечной Небесной Силы, будучи умножаем в силах небесами и землей, направил на путь истины всеязычное государство и ввел народы под единые бразды свои, ныне и вы учреждайте для меня сменную гвардию — кешиктен-турхах, образуя оную путем отбора изо всех тысяч и доведя таковую до полного состава тьмы (10 000), считая в ее составе как кебтеулов, так и хорчинов и турхахов“… Чингис-хан повелеть соизволил: „Наша личная охрана, усиленная до тьмы кешиктенов, будет в военное время и Главным средним полком“»[87]. В дальнейшем гвардия каанов и юаньских императоров разрослась до значительных размеров и состояла из нескольких корпусов различных видов гвардии.
У Монгольской империи в целом были не только «монгольские войска» (в них, разумеется, учитываются и войска таммачи), но и подразделения из народов, завоеванных монголами или им добровольно подчинившихся. В случае тех из них, которые по своему традиционному и хозяйственному укладу имели в основном конницу как свой главный вид войск, то их контингенты монголы обычно использовали наравне со своим, тоже конным, войском (например, это касается уйгуров, карлуков, кипчаков и т. п.). Поэтому далее они учитываются среди описаний собственно монгольской армии. Но что касается оседлых народов, то их роль в начальный период Монгольской империи была в основном в виде поставок вспомогательных контингентов пешего войска и войск камнеметчиков (несколько позднее из них стали рекрутировать и подразделения военных моряков). Речь идет в первую очередь о так называемых «ханьских войсках» (они создавались в Северном Китае и в основном использовались в Китае же) и контингентах армянских, грузинских и иранских феодалов, которые перешли на службу к монголам. Данные о войсках камнеметчиков и вообще инженерных частей, полученных монголами от оседлых народов, излагаются в следующей главе книги. О «ханьских войсках» и других вспомогательных частях из этих народов говорится ниже, в соответствующем параграфе настоящей главы (см. § 2.3.2). Там дан только краткий очерк о численности и составе (т. е. системе призыва и комплектации), а также и о применении таких контингентов, составленных на примере «ханьских войск» и прочих видов ополчений в Китае, где сохранилось наибольшее количество документальных сведений из архивов Монгольской империи (в частности документов из ЮДЧ). Этот очерк носит скорее справочный характер, так как тема вспомогательного пешего войска оседлых народов на службе монголов является отдельной от основных целей настоящей книги — подробного рассмотрения армии собственно монголов, т. е. по сути конной армии кочевых народов.
1.2. Система призыва
Основой призывной организации монголов в XIII в. были «тысячи», т. е. военно-административные единицы кочевых народов, которые известны в Центральной Азии с древности. Н. Ц. Мункуев провел оценку общей численности монголов в начале XIII в.[88] На основе тщательного анализа монгольских и китайских источников он пришел к выводу, что «тысяча» — это единица, «каждая из которых может выставить тысячу воинов» как минимум[89] и представляет собой примерно тысячу семей-кибиток, в каждой из которых по 5 и более человек[90]. А в случае нужды каждая такая единица могла выставить и больше воинов — например, за счет подросших старших сыновей «реестровых» воинов данной «кибитки». В дальнейшем изложении необходимо учитывать эту природу «тысяч» и «туменов» (т. е. тысяч и десятков тысяч семей-кибиток) при расчете мобилизационного потенциала монголов и отделять их от собственно боевых подразделений — десятков, сотен, тысяч и туменов.
О системе призыва у монголов в ХШ сообщается весьма мало — только про призывные возраста (от 15 и старше), его поголовность да еще замечание Сюй Тина о подготовке младших возрастов, которые еще не достигли призывных лет: «[Я, Сюй] Тин, когда находился в степи, видел, как их [татар] повозки начальников и простолюдинов были нагружены тяжелой поклажей вместе со стариками, детьми и имуществом, и весь народ шел несколько дней без перерыва. А еще большинству [этих татар] было 13–14 лет. Когда я спросил о [причине] этого, то получил ответ: „Эти все татары перебрасываются воевать мусульманские государства, куда 3 года
