к нам еще, — говорю стандартную фразу.
Вот только вместо стандартного ответа вроде “Спасибо” или “И вам хорошего вечера”, слышу другое.
— Я надеялся увидеть в коробке вместо эклеров то, что ты украла.
Под пристальный взгляд Людмилы Павловны, поворачиваюсь к Дамиру снова и натыкаюсь на взгляд, полный холода. Что значит то, что я украла? Разве его телефон не лежит на столе?
Вот же он! Там!
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Верни то, что не принадлежит тебе, иначе пожалеешь, что вообще меня встретила.
Я киваю подобно китайскому болванчику и спешным шагом направляюсь в раздевалку, минуя разъяренную Людмилу Павловну. Уверена, Дамир считает, что я сейчас же вынесу ему то, что я по его мнению украла, а я лишь на ходу стаскиваю с себя форму и хватаю из шкафчика сумку. Ни на минуту здесь не останусь. Мне нужно бежать. И срочно!
Глава 10
Выскакиваю из запасного выхода и благодарю бога за то, что в нашем кафе он есть — этот запасной выход. Понятно, что по закону он должен быть в каждом коммерческом помещении, но всякое в жизни бывает. И далеко не все предприниматели следуют букве закона.
Я обхожу здание, вижу знакомую машину на парковке и даю деру. Бегу, наверное, еще скорее чем в первый раз на той самой парковке.
Как он нашел мое место работы? И что теперь делать?
Эти вопросы попеременно крутятся в моей голове, пока я добираюсь до школы. Замедляюсь и начинаю осматривать парковку. Кто его знает, вдруг Дамир уже и про мою младшую сестру и ее место учебы знает и ожидает меня здесь.
Знакомой машины нет, и я облегченно выдыхаю, но не надолго.
— Как это Аксинья ушла? — раздраженно обращаюсь я, к педагогу отвечающему за продленку.
Стараюсь держать себя под контролем, но выходит плохо. У Аксиньи нет телефона. Тот, что я дарила ей, когда она пошла в первый класс сломался на прошлой неделе. Новый я так и не купила. Не успела и подумала, что нам понадобятся деньги на съем. И сейчас безумно корю себя за это. В груди печет от страха.
— Она не пришла сегодня, я решила, что ее забрали.
— Не поставив вас перед этим в известность? Вы же знаете, что я всегда предупреждаю…
— Это школа, не сад, мы в ответе за детей только на моменты уроков, — огрызается преподаватель, а я сжимаю кулаки.
— Правильно. На время уроков. А Аксинья числится в группе продленки. И в это время она должна сидеть в вашем кабинете, — тыкаю я пальцем в сторону парт.
— Перед тем, как кидаться обвинениями, Таисия Андреевна, не потрудитесь ли вы меня дослушать? — я щурюсь, но киваю. — Я решила, что ее забрали, и написала Татьяне Марковне. Она сказала, что все под контролем.
Мама. Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.
— Я же много раз вам говорила обращаться при проблемах ко мне.
— Разве вы являетесь официальным опекуном Аксиньи? — произносит учительница с ехидством, а я хочу громко выругаться.
Естественно сдерживаюсь, естественно отступаю и вовсе покидаю кабинет, а затем и школу.
Ну почему неприятность не приходит одна? Почему обязательно все и сразу. И так ситуация с мамой сгущалась над нами с Аксиньей с каждым днем, как грозовые тучи, все сильнее и сильнее, в добавок ко всему этому еще Дамир.
Из-за него я осталась без своего стабильного заработка. Да, у меня были и другие подработки, но этот был единственным постоянным и… официальным! Я была устроена по трудовой.
А что теперь? Я не выйду на работу и меня уволят за отгулы? По статье? И это навсегда останется в моей трудовой?
К дому я подхожу так же как и ко школе, пристально оглядываясь. Полностью уверена, что меня уже поджидает знакомая машина, но нет. Никого нет. Забегая в подъезд, я запоздало понимаю, что Дамир может приехать и не лично. Вообще странно, что он в кафе явился сам.
И тут меня озаряет! Я вспоминаю, что Дамир был удивлен встречи в кафе не меньше меня. Выходит… выходит, что он просто зашел туда выпить кофе и встретил меня там случайно, так?
А значит он не знал, что я там работаю. А значит… мысли в моей голове текут с какой-то черепашьей скоростью. А все это из-за паники. Дамир пока не узнал моего фио. Значит и адрес школы Аксиньи знать не мог, и нашего проживания.
Но ключевое здесь “не мог” в прошедшем времени. Теперь он все это может узнать у Людмилы Павловны. Испугаться этому по-настоящему я не успеваю, потому что переступаю порог квартиры, встречающей меня тишиной.
Дома нет ни Аксиньи, ни мамы. И это уже страшно.
Если до этого я думала, что Ксю не захотела сидеть на продленке и пошла сама домой, а мама просто, не думая, ответила учительнице, лишь бы ее не доставали, то теперь я понимаю, что мама и правда забрала Аксинью из школы. А это не означало ровным счетом ничего хорошего.
Я не верю в то, что у нее внезапно проснулись материнские чувства.
Я достаю телефон и набираю мамин номер. Звоню раз, второй, никто не берет трубку.
Находиться дома просто невыносимо и я иду на улицу. Замечаю как из-за угла дома выруливает соседка и спешу к ней.
— Виолетта Михайловна, — кричу я, как последняя безкультурщина, — вас долго не было во дворе?
— А что милая? — мягко улыбается бабулечка. Она всегда ко мне относилась хорошо, с самого детства, а еще она была нашей “дежурной по двору” именно так жильцы нашего дома называли ее шутливо.
Потому что двадцать с лишним лет, с тех пор как погиб ее муж, она почти все свое время проводит на улице во дворе. Да-да та самая бабка с лавки у подъезда. Правда милая и приятная, хоть и сплетница ужасная.
— Вы маму мою когда последний раз видели?
— Да вот часа полтора назад, вернулась откуда-то и пошла в наш магазин.
— На работу, — киваю я, нашим магазином все мы называли супермаркет, который находился на первом этаже нашего дома. — А Аксинья с ней была?
— Да, милая, — я внутренне выдыхаю, слава богу.
То что она с мамой не очень то хорошо, но это лучше чем неизвестно где.
— Я еще удивилась, — продолжает старушка, а я из вежливости продолжаю ее слушать. — Совсем ваша мамка на дно упала. Все хуже и уже с каждым днем выглядит. Я ей сколько раз говорила, соберись!
