class="p1">Ближе к вечеру Ниршан нашел адрес беглянки. Вычислил по лицу Сони, а вот на прекрасную нимфу, что так просто кинула его, в базе данных не нашлось.
Девушка существовала только в записях на видеокамерах клуба. Он смотрел в открытое досье на фотографию Юлии Хайлюй и бесился. Желанная вьяна, что была с ним, не эта! Девушка не та. Ее передвижения обрывались по указанному адресу. Оплата всех расходов происходила по карточке Юлии Хайлюй. У него естественно возник вопрос, кто же та, что была с ним? Ниршан велел установить оперативной группе слежку. Взял район под наблюдение.
К вечеру ему привезли перепуганную блондинку Соню. Бледная, девушка дрожала под взглядом следователя, еще не восстановилась после ночного веселья, и как замершая овечка растерянно лепетала:
— Я не помню. Проснулась дома. Юлия улетела ночью. Как это не сестра? У меня лишь одна сестра.
Опрос соседей показал, что они лгут. Всем будто стерли память. Но как!? Девушка жила с семейством Хайлюй три месяца, появилась не откуда и исчезла в никуда. Называла чету родителями. Представлялась дочерью.
— Личность не установлена, — резюмировал Киф помогающий в поисках. — Они ничего не нарушили. Досье у семьи чистые. И вне нашей юрисдикции и у нас нет основания для возбуждения дела.
Ниршан мрачно хранил молчание. Должно быть что-то, ну хоть что-то! Какая-то зацепка, деталь, улика… «Сима», вот как назвала ее пьяная подружка на танцполе. И кто-то из соседей припомнил, кажется, девушку звали Максима. Необычное имя. Он когда-то знал одну, очень давно.
— Объяви ее в розыск, — предложил Киф.
— Уже.
— Назначь награду.
— Уже.
— Может другие варианты?
— Без вариантов, — раздраконился в конец Ниршан, разгибая в руках монету Турина, казалось еще немного, и он согнет кругляш в трубочку. — Займись этим. А мне с мостом нужно разобраться.
* * *
Казань, Москва, Санкт-Петербург, Архангельск, Хельсинки, Стокгольм, Осло, множество городов Европы, Варшава, Киев, Рига, Минск. Круг замкнулся. Я сделала дополнительный крюк до Стамбула, в Тбилиси, в Баку. Я перелетала с одного места на другое. Двигалась из точки А в точку Б, как заведенная, но ничего не наблюдала.
Все наши дерзкие стремления обернулись пылью. Если Мост Вечности и существует в реальности, то я его не вижу.
Месяц пустых разъездов вынудил позвонить отцу Кириллу.
— Не могу.
В трубку молчали минут пять, а потом он сказал:
— Нынче на Афоне мошкары много. Отдохни. Езжай в Париж. Послушай, поэтов. Погуляй по улочкам.
Отец Кирилл положил трубку, а я затопала ногами и замахала руками от нежелания ехать в Париж. Послушать поэтов, значит пообщаться с сумасшедшим Луи. Ему, наверное, лет сто. Выживший из ума, постигший мир душой грозно-великий карлик пылал молитвою также ярко, как обжора запорами. Луи старался молиться, но в расплывчатом пустословии, каждый раз из его рта вылетали одни оскорбления. Он гордился ими, считая, что владеет давно утраченным мастерством похабника. Братья называли его поэтом, потому что он сочинял стихи. Он жил какое-то время на Афоне, и увидеться со старым знакомым будет приятно. Хотя приятность эта сама по себе страшно экзотическая.
— Ой-ой-ой, кто пришел? Маленькая Максима, сияния небес под грохот не существования. Ох-ох-ох. Соблазни меня детка ст, сте, ст, ст. Гребанные буквы. Ебно. М-м-м, сокровище дождевых червей.
Обычное приветствие в его книжной лавке, ломящейся от старых книг с потолка до пола. Оплатить чтение или покупку понравившегося экземпляра, можно нелепой просьбой от Луи, а можно и чем-то невинным, как улыбка или комплимент самому себе. Луи далеко не всегда берет деньги.
Я не спешила отвечать старому поэту, ждала, когда лавку покинет единственная покупательница. Та, раздумывала. В руках она держала старинный манускрипт, вероятно прошлого века. Не смогла отыскать ценник.
— Мадам, вы уверены?
— Сколько стоит, месье? — спросила она, и как истинная француженка очаровательно улыбнулась.
— О, мадам. Письмена странствуют среди сходства вещей в мире. А вы с вашим тупым личиком будете блуждать среди этих слов наугад. Мадам, всего один показ ваших сисек.
Лицо у женщины вытянулось, и она, не понимая, шутит Луи или нет, рассердилась. Обильно покраснела.
— Сисек!?
— Да, мадам. Нас опечалит, если продажа данного опуса окажется препятствием для его распространения, а единственными читателями этого зрелого плода развлечений архитектора будут только ваши завистливые глазки. Даст Бог, этого не случится. Мы же сделаем все, что в нашей власти, и не допустим, чтобы сие творение постигла столь мрачная участь. Верно? Так как насчет сисек?
Она швырнула книгу на полку и демонстративно вышла из лавки.
— Мадам, движение лишает тела ощущений. В игру не вступает душа! Замрите, показывайте всем свои сиськи. Так хочет Бог! Бог француз, он знает в этом толк!
И что может быть общего между поэтом и сумасшедшим? Да, очень многое. Сумасшедший, это тот, кто сошел с ума и принимает вещи за то, чем они не являются. Сумасшедшие пугают людей, не узнают друзей и узнают незнакомцев. Таких в Индии полно. Эти люди все время заняты тем, что срывают маски с других, но они же их и выдумывают. Они переворачивают все с ног на голову, все ценности и пропорции. И им все время кажется, что они видят какие-то знаки или знамения.
А поэт это тот, кто находит в вещах сходство. Кто замечает скрытые формы родства вещей. Их размытые неочевидные подобия. Поэт приближает эти сходства с помощью слов.
Луи был и тем и другим.
Он говорит, что слова, все слова в мире открывают пространства. Стоит задуматься, к примеру, если дерево упадет в лесу без свидетелей — оно не генерирует звука. Но действие реально. Энергия его падения реальна. А звук реален только в ваших ушах. Слова открывают пространства в головах людей. Луи великий поэт, и к сожалению, иногда безумен. Все зависит от того, с какой ноги он вставал утром.
— Хм, фифа какая. Вот и скажи мне — люди живут стадами, копошатся в земле, хватаются за коровье вымя, чтобы украсть молока, испражняются друг на друга, питаются падалью и издают зловоние. И это городская интеллигенция.
Я рассмеялась, мне вспомнилось, что с ним всегда было весело на Афоне.
— Ты тоже.
Луи улыбнулся, и соглашаясь закивал.
— Дорогая, побираться у свиней мое призвание, — он взял книгу архитектора и понес ее на место, затем остановился и обиженно посмотрел в мою сторону. — А когда она не хочет показать то, что ее отличает от всех остальных в глазах господа Бога, что тут делать? Думает, это вещи и деньги, ха!
Заворчал: — Методы производства идентичности людей ныне у заводчиков жесткие.
