понял, откуда он». «Я заключил, – пишет Массон безо всяких угрызений совести, – что в тот вечер милостями набожных людей пользовались сразу трое самозванцев»[111].
Возможно, думал Массон, он сможет найти себе местечко в этом мире жуликов.
Он усвоил кое-что важное. Когда входишь в комнату, полную незнакомцев, у тебя есть немного времени, чтобы стать тем, кем хочешь ты сам: принцем или нищим, паломником или ученым, силачом или слабаком. Если мастерски преподнести свою историю, тебе поверят. Чем дольше Массон находился в Афганистане, тем больше убеждался, что может залезть в любую шкуру и увидеть мир чужими глазами. Он мог толковать с паломниками о тяготах в пути и шепотом обмениваться секретами с алхимиками. Он научился заунывной песне попрошайки, пышному приветствию принца, целительному прикосновению лекаря. День за днем, слушая чужие рассказы, он создавал себя заново.
Как-то раз Массона обогнали в пути «трое солдат-белуджей на верблюдах. Один из них крикнул мне по-персидски: “Эй ты, узбек!” Я возразил, но он настаивал. Мулла уверенно сообщил верующим в большой мечети, что я турок… Там же меня ежедневно навещала женщина, радуя гостинцами – фруктами, сладостями и прочим – и выпрашивая у меня благословение. Я никак не мог понять, почему она считает, что я могу ее благословить, пока не подслушал, как она говорит своей товарке, что я дурачок из Мастунга»[112].
В Афганистане, крае выдумщиков, власть рассказчика была безмерна. Там Массон осознал себя рассказчиком.
3
Рассказчик
Положение Массона было далеко не безопасным. Ни один выходец с Запада еще не путешествовал по Афганистану так, как он: без денег, без слуг, без официальной охраны. День за днем, месяц за месяцем простой солдат Джеймс Льюис становился все дальше, уступая место выдумщику Чарльзу Массону. Не без колебаний он сделался ненадолго лекарем, врачуя «холодной водой, паутиной и наложением рук»[113] и таращась в потрепанный том «Новой Эдинбургской фармокопеи». Сезон дождей он провел в Лахоре, столице Ранджита Сингха[114], в усадьбе одного из европейских наемников махараджи Жан-Франсуа Аллара. Днями он просиживал у Аллара в цветнике, слушая, как барабанит по крышам дождь и как кричат узники Аллара. (С менее желанными гостями Аллар бывал не так радушен, как с Массоном: он зажимал им пальцы в тиски и использовал узников на принудительных работах[115].) На некотором отдалении находился мавзолей Анаркали[116], придворной Великого Могола – великолепная проба архитектурных сил, предшествовавшая Тадж-Махалу. Туда же переместился гарем другого наемника махараджи, Жан-Батиста Вентуры. Мавзолей навевал Массону воспоминания об Агре и Бенгальской артиллерии, но он ни с кем не делился этими мыслями.
Каждый день Массон гадал, как долго сможет поддерживать свою легенду. Ответ всегда оказывался одинаковым: его рассказы будут казаться достоверными столько, сколько пожелает он сам. Поэтому однажды, сильно затосковав по дому, он решил испытать свое мастерство на британцах.
Через неделю-другую майор Дэвид Уилсон, командир британского форта Бушер на берегу Персидского залива, записал, что к нему пожаловал путешественник Массон из Америки, «где он не бывал уже десять лет»[117]. Много дней Массон плел басни о полях Кентукки, приемах в Санкт-Петербурге, драгоценностях Тегерана. Если акцент его и подводил, то нечасто – только когда он расписывал страны, куда не ступала его нога. Массон пользовался гостеприимством Уилсона долгие месяцы, и ни разу бравый офицер не заподозрил, что откупоривает свои лучшие вина для бывшего рядового Бенгальского артиллерийского полка Джеймса Льюиса, разыскиваемого за дезертирство.
Стартовав из Бушера, Массон не спеша объехал древние города Персидской империи, побывал в Тебризе и в Багдаде, повсеместно развлекаемый британскими офицерами. В пути он повстречал еще одного рассказчика себе под стать.
В деревне Сох к северу от Исфахана[118], под сводами древнего золотого караван-сарая, его познакомили с хаким-баши, то есть главным лекарем персидского шаха. Важного вида молодой человек, с трудом тащивший по коридору стопку постельного белья, сонно глянул на Массона и довольно-таки неправдоподобно представился «синьором Туркони» из Милана. «Потом деревенские старшины подали для хаким-баши шахиншаха[119] великолепный завтрак»[120]. Синьор Туркони поведал Массону, что «в Тегеране его познания понадобились в целях изготовления снадобий для нужд красавиц из гарема»[121], а в данный момент он спасается от жены-армянки, «от которой, по его откровенному признанию, сбежал, не простившись»[122]. В Багдаде Массон узнал, что «синьор», бойкий юнец, прибыл туда несколько лет назад из Константинополя, как и некий врач, проживавший прежде у католического епископа и подсказавший ему, что если у него есть голова на плечах, то проще всего наполнить пузырьки разноцветными жидкостями – это был бы наилучший способ разбогатеть. Юнец, нисколько не разбиравшийся в медицине, так и поступил»[123].
Каждую свободную минуту Массон использовал для чтения. Он поглощал труды древних историков об Александре Македонском: Плутарха, Арриана, Квинта Курция Руфа, Диодора. После долгих одиноких скитаний он набрел наконец на те самые истории, о которых столько грезил. Массон читал как одержимый и переписывал вручную страницу за страницей. Вскоре он убедился, что все, что рассказывал ему об Александре Харлан, было поверхностным и неполным.
Об Александре Македонском написано много, но все это неправда.
Факты весьма скудны.
Александр родился в 356 году до н. э., отцом его был македонский царь Филипп II, учителем – сам Аристотель. В 20 лет, после убийства отца, Александр занял трон. Через два года он повел свою армию на восток, через Персидскую империю. Рассуждая стратегически, это как если бы Бельгия решила завоевать Россию: не столько безрассудство, сколько самоубийство. Персия была мировой сверхдержавой, имела огромную армию и неисчерпаемую вроде бы казну. Но Александр захватил Персию, проведя серию потрясающих кампаний. Он побеждал во всех боях, при любом соотношении сил. В конце концов он сверг царя царей Дария III и провозгласил себя Владыкой Азии.
И вот Александр богаче и могущественнее любого европейца в истории. Но и этого ему мало. Он ведет свою армию все дальше на восток, в Афганистан и в Индию, вступает в сражения с армиями неведомых царей, ездящих на слонах, на краю известного мира и еще дальше, пока его измученные воины не бросают оружие на берегу Инда и не отказываются идти дальше. Александр умер в Вавилоне в возрасте 32 лет. Его империя начала разваливаться еще до того, как тело Александра успело остыть.
Эта история уже выглядит невероятно. Слишком многое в ней озадачивает: почему Александр продолжал двигаться дальше? Для чего все это было нужно? С самого момента кончины Александра историки не прекращают попытки его понять. Попытки эти по большей
