на духу, не стесняясь в выражениях. Ливане я доверяла и, что сказать, эртонка умела слушать и молчать, ни с кем потом не обсуждая мои тайны. Это было действительно ценно — открыть кому–то душу, не боясь, расправы злобной птицы «сплетен».
— И ты его упустила⁈ — воскликнула голубоглазая красавица.
— Ты сейчас шутишь? — удивилась я на подругу. — Ты меня вообще слушала?
— Рис, к тебе заявился храбрый горец, можно сказать тепленький и ты вот так вот просто с ним распрощалась?
— Прости, но что я должна была делать по–твоему? — нахохлилась, не получив поддержки и проклятия в сторону душегуба, что опозорил девичью честь.
— Эээв, что, по–твоему, делают с мужчинами наедине? — томным голосом, каким говорят жуткие пошлости протянула подруга, поправляя вырез корсета, к слову, в котором было что поправлять.
Я замялась, вопрос был провокационным. Опыта с мужчинами у меня не было. Да ещё к тому же первый поцелуй был украден наглым северным маралом! Вот рогатый демон!
— Пользуются удачным случаем. — не стала вгонять меня в еще большую краску девица. — Ты уже на третьем курсе, а так ни с кем и не встречалась. Не хочу вносить смуту в вашу дружбу с Джаром, но он давно крутится вокруг тебя. Он красив и богат. Хорошо к тебе относится. Могла бы и захомутать адарийца.
Я закатила глаза.
— Божечки, Лив, мои отношения с Джаром просто дружеские, ничего более.
— Дааа? — хитро протянула соседка. — Но в Адарию он звал только тебя. — приподняла бровь, намекая на «эксклюзивное приглашение».
— Брось, он и тебя наверняка звал. — не уверено проговорила, нервно дёрнув плечом.
— Неа. — крутанула блондинистыми кудрями эртонка.
— Уверена, этому есть объяснение.
— Угу. — по–дурацки протянула подруга, накручивая локон, явно намекая на «особый» подтекст.
— Ладно. Проехали. Ты смотрела расписание?
— Ещё нет. Его только сегодня повесили. — смеющимися глазами ответила девица, говоря: «ты съехала с темы, подруга, да–да–да».
— Я тогда посмотрю, жду тебя внизу, когда ты закончишь. — резко помахала кистью, очерчивая круги перед грудью Лив, намекая на то, что к корсету не хватает верхнего платья.
Открыв дверь, я нос к носу столкнулась с парнем, занёсшим руку для стука. К слову, в «той самой белой рубашке» с очень художественно разбрызганной кляксой. И, как назло, эту морду я ни разу в Академии не видела, кто–то из приезжих! Вот демоны!
Злые светлые глаза смотрели прямо на меня, а смоляные волосы, что резко контрастировали на фоне северных черт наводили сумятицу в образе. Пришелец втянул носом воздух, точно обнюхивая меня.
— Ваше? — без приветствий и объяснений строго спросил северянин, потрясая железной миской и оглядывая кляксу чёрного благовония.
Я прикрылась томиком по этикету, неловко махнула головой, остолбенев, готовая к справедливой брани, но эртонка влезла в проем и нагло вырвала ценный алхимический предмет у мужчины из рук, подвинув меня в дверях.
Это наше, неловко вышло. — стрельнула глазками девица, что всегда срабатывало безотказно в любых ситуациях. Раскаяния в ее голосе не было ни на грамм. Но прехорошенькая внешность компенсировала огрехи воспитания приличных росс.
Мужчина на секунду завис, лишь на мгновение, а затем в глазах злость сменилась интересом:
— Теперь вижу, что Даркмутские студентки действительно сладкие. — жестко усмехнулся парень, окидывая наспех одетое платье и привлекательную соседку оценивающим взглядом. — Раз уж вы, милейшие, провинились, приходите через пару часов в «Серебряный кубок».
— Приглашаешь? — изогнула бровь эртонка, нарушая международный этикет с самого первого пункта. Увидь эту сцену Кюстина де ла Фэр, она окропила бы нас святой водой и отправила бы в храм, посчитав, что только высшие силы способны изгнать демона дурного тона из таких пропащих лореток как мы.
— Настаиваю. — улыбнулся северянин.
— Кого спросить? — протянула Лив.
— Ингвара Дьярви, красавицы… — намекнул на наши имена.
— Ливана. А подруга Эверис.
Мужчина кивнул, принимая ответ и развернулся, удаляясь в пустоту коридора. Хлопнула дверь, а эртонка победно улыбнулась.
— И ходить никуда не пришлось.
— Серьезно? Лив, ты видела этого… — не могла подобрать слова потактичнее, — хищщщника.
— Красавец, скажи? — мечтательно закатила глаза девица.
— Не знаю, есть в нем что–то такое… — пыталась описать возникшее не хорошее чувство.
— Синева глаз, волосы вороного крыла — не обычно для северянина, да? А фигура, м?
— Поняла, ты меня не слушаешь. Жду внизу. — и захлопнула дверь.
В смятенных чувствах спустилась в главный холл, встречающий меня нарядными красными стягами с золотой эмблемой грифона моего факультета — Хранителей. Хоть что–то приятное. Грифоны закрыли сезон абсолютным разгромом Гарпий — команды факультета некромантов, что два полугодия не давала нашим взять кубок Стихий. Может, я и не играла сама, но ведь гордость берет за команду–победителей, даже если ты лишь задорно выкрикиваешь с трибун. Хотя эмоциональное участие в качестве «болельщицы» началось именно из–за моего друга — Джареда Толлгарта. Знакомство, с которым произошло, когда в конце первого курса я два часа простояла в очереди за первым и единственным изданием по прикладной стихийной артефакторики Томаса Грина, чьи научные изыскания в области экспериментальной магии были жемчужиной из всего того мусора, что я читала по работе с элементалями. К сожалению, гений был затворником и цельных трудов не писал до позапрошлого года. Однако его доблестный помощник Вернер П. каким–то чудом записывал ход размышлений уважаемого мэтра и отправлял краткие заметки в редакцию научного вестника Кеннингема, которые я перечитывала по несколько раз и хранила вырезки, как романтичные кокотки письма от возлюбленных, в резной шкатулке.
Так два любителя нетривиального подхода к магии, встретились, сначала готовые загрызть друг друга за последний экземпляр, но в итоге дискуссии решившие читать по очереди, что, собственно, и послужило началом к обществу друг друга, плавно перетекшим в дружбу.
Джаред учился со мной на одном факультете на курс старше
