тебя, не даёт мне покоя.Люди тренируются. Где-то. Как-то. Получают навыки. А от меня этот пласт развития уходит.
Я… не хочу отставать.
— Бабуль… пливет…, - там же, прямо из садика, я спрятался в туалете и с надутыми щеками позвонил бабушке, - Что делаешь?..
— Чего такое Миша? Что с голосом?
— Да так…
— Говори давай.
Я вздохнул и всё рассказал. И про Теодора, и бросок, и мою зависть, и про дебильное кунг-фу.
Нечасто у меня такое настроение, но сейчас именно оно. Детская грусть. Хотелось просто выговориться. Папе стыдно такое говорить, мама не поймёт, а бабушка – именно тот человек, который может понять мои чувства. Совета я от неё не ждал. Хотелось бы, но… не ждал. Во мне просто накипело и надо было выплеснуть.
— Не знаю, что делать…, - бубнил я, - Тоже так хочу. Почему он умеет, а я нет?.. Фигня какая-то…
— Да уж… и впрямь ребёнок. У тебя, наверное, сейчас даже щёки надутые, - вздохнула она, - Блин, что-ж с тобой делать.
Я продолжал дуть щёки. Как вдруг…
— Прадед твой, то есть мой муж – он с вашего города. Он сиротой был, а жизнь у них тогда… не самая сладкая была. Тогда как раз война с Европой у нас шла. Его обижали, когда он маленький был. Всех мелких тогда обижали. Чтобы защищаться он пошёл. Зал тот всё ещё стоит.
— Я… я хочу туда! Я могу туда пойти!
— Миш… была я в том зале. Он не только для немагов. Он в целом…, - она неуверенно вздохнула, - Тренер там собирает всех беспризорников, пробуждённых и нет. Пытается перевоспитать, привить правильное. Своими… методами. Если ты не хочешь пижонства, хочешь реальные тренировки, реально нарастить шкуру…
— Д-давай, баб!
— Назад пути не будет. Честно? Я не хочу туда тебя отправлять. Может произойти что угодно. Никаких сертификатов и регламентов там нет. Тебя, конечно, не убьют, но…
— Холошо! – я сжал телефон.
Она снова вздохнула. Повисла тишина. Бабушка действительно серьёзно задумалась, стоит ли меня туда отправлять.
Это не школа кунг-фу. Не школа бокса. Это, наверное, и вовсе школа жизни.
Тяжёлой и суровой.
И там был мой прадедушка! Бабина любовь! А я уверен, в слабосилка и нюню она бы не влюбилась.
— Ладно. Записывай.
*****
Мы с мамой шли по двору.
Стоял ещё день, поэтому было светло, но впервые я испытываю такую… тревогу.
Мы ехали сорок минут прямо на край города. Я впервые здесь. И впервые вижу такую жизнь.
Странные панельные дома, странные дороги. Везде неприкрытые мусорки. Куча шпаны, куча подозрительных личностей. И постоянно какие-то звуки! Собаки лают в другом дворе. Какие-то пацаны ржут возле качелей. Всё старое!
Надо было дожидаться отца и ехать вместе, блин. Мне стрёмно. Я впервые на окраинах.
Но уже поздно – мы пришли.
Спортивным залом было обшарпанное здание с отваливающейся побелкой. К нему вела дорожка, а по бокам от неё стояли наваленные шины. Для отработки ударов?
Однако, удивительно – мусора не валялось.
— Нам точно сюда?.., - пробормотала мама.
— Влоде…
Но меня смутила компания парней лет шестнадцати возле входа. Они были в спортивных растянутых костюмах и с сигаретами в руках. Их было четверо.
Плохо. Смотрят на нас. На ребёнка и красивую девушку.
Мы подходим к двери, дёргаем, и… она закрыта.
— Эй, шкет, куда идёшь? – слышу в спину.
Ожидаемо. Поэтому удаётся не дёрнуться от неожиданности – я был готов.
— Мне сказали тут тленилуют.
— «Тленилуют»? – передразнил он, а потом засмеялся, - А это, свою сестру старшую привёл? Эй, красотка попастая, ты-то куда?
— Следи за языком! – огрызнулась мама, - И не сестра, а мать!
Все переглянулись. А затем… хором заржали.
— У-у-у, смотрите, мальчик привёл мамочку! Утю-тю! «Мама, мама, защити меня от злого тренера! Мама, проводи меня за ручку!». Пха-ха-ха!
Все ржали.
Было стыдно. Правы ведь. Только за ручку мы не шли, а в основном – так и есть. Меня одного не отпускают.
— А чё, батя где? Нет что ли? Ну мы понимаем – почти у всех его нет. Сваливают, уроды. Присунут и всё, тю-ю – пропадают. Ну это ничего! Эй, мамуль! – свистнул он, - Может это… мелкого на тренировку, а ты с нами?
— Ч-что? – она распахнула глаза.
— Да не ломааайся! Тебе же ну максимум… сколько? Восемнадцать? Больше не дадим! Почти ровесница! Давай с нами! Мелкий пока потренируется, а мы того… по пивку. Ну?
— Идиот что ли? Себя слышишь?
— Все вы недотроги! Сама где-то нагуляла в таком возрасте, хрен пойми с кем, а сейчас строишь из себя! И следи за языком!
Мама замерла. Это её задело.
А я… медленно повернулся.
Ха?
«Пользователь, начинается выброс адреналина и дофамина. Эффективность ядра и всего тела увеличивается»
*****
Ежеглавная рубрика «Новости на Первом Имперском!»
Сегодня мы проводим интервью с основателем так называемой Школы Берсерка. Господин Одинцов, скажите, в чём плюсы вашего направления?
— Мы учим воинов питать силу из ярости и страха за жизнь. Из воли к победе! В пылу сражения их эффективность увеличивается, и чем дольше оно идёт, тем больше растёт их мощь! Представьте себе воина, что с каждой секундой боя лишь увеличивает предел своих сил!
Но это ведь имеет последствия?
— Да. Как и любая магия. Наша основана на магии крови и ядах, мы погружаемся в безумие, связывая его с ядром. А безумие в битве – последнее, что ты хочешь испытать. Мы учим мыслить ясно.
И что если человек не сможет контролировать себя в этом безумии?..
— Мы получим аналог энергопсихоза – озверевшего воина, который всё больше звереет, и от этого всё больше усиливается. Лишь за тем исключением, что его можно оттуда вывести… если победить.
Ясно…
…
… по-моему вас скоро нах-*бип*-й закроют, господин Одинцов.
Глава 4
Я протяжно выдыхаю и разворачиваюсь к шпане. Моя мама стояла сбоку от меня, так что путь к придуркам она не перегораживала.
Дышать. Тихо. Не злиться. Я буквально чувствую, как подскочил адреналин, а вместе с ним и дофамин. Появляется какое-то предвкушение. Хочу улыбнуться. Радостно. Силы больше! Похоже, опасные ситуации и впрямь вызывают у меня радость.
Но я держу себя в руках. Это ощущение… контролируемо.
