— Говорят, правда, — заключил Адальбер, — что две женщины и пятеро детей спаслись. Вероятно, отцы этих детей не смогли лишить жизни своих близких. И кто скажет, правы ли были они, ведь и женщинам, и детям предстояло очутиться в рабстве у консула…
— А еще говорят, — продолжил Халед, — что одна из этих женщин была настоящей красавицей и что консул полюбил ее… А теперь пора выбрать место, где вы разобьете лагерь…
Действительно, солнце уже заходило, заставляя пустыню сверкать огнем и окрашивая гладь Мертвого моря в пурпурно-фиолетовый цвет. Альдо и Адальбер выбрали для лагеря древний каземат с полуразрушенными стенами, но пока еще крепкой кровлей.
Халед помог мужчинам снять рюкзаки и затем спросил:
— Вы ведь не станете просить меня остаться? Я беспокоюсь о сэре Перси…
— Что ж, конечно, мы не станем тебя задерживать. У нас есть все необходимое, ты показал нам источник с питьевой водой. Ждем тебя через два дня. Посмотришь, как мы устроились, и доставишь нам съестные припасы. Надеюсь, мы сможем здесь спокойно работать.
Араб с тяжелым вздохом пожал плечами.
— Тут не было никого с тех пор, как сэр Перси прекратил свои походы… Разве что джинны, которых приносят злые ветры…
И тем не менее кто-то здесь, по-моему, есть… — сказал Морозини, выглядывая в дыру в стене каземата. — Только что я видел, как что-то шевельнулось между камнями…
Мужчины вышли наружу и направились к византийским развалинам. В косых лучах заходящего солнца они заметили человека, закутанного в темно-синее покрывало. Силуэт, казалось, возник из самих сумерек. Едва заслышав шум и голоса людей, неизвестный бросился со всех ног, причем острый глаз Альдо заметил, что ноги в запыленных сандалиях весьма изящны. Женщина! Халед, предвосхищая вопрос удивленного князя, тяжело вздохнул.
— Иншаллах! Она вернулась!
— Ты ее знаешь? — спросил Морозини. — И кто эта женщина?
— Безумная! Сумасшедшая! Время от времени она является сюда как вестница бедствия! Она переворачивает камни, она ищет неизвестно что. Однажды одному из моих сыновей удалось приблизиться к ней, но она говорила на языке, которого он не понимает. Все, что он смог о ней узнать, это имя. Ее зовут Кипрос… Очень странное имя!
— Кипрос! — задумчиво повторил Адальбер. — Так звали мать Ирода Великого, который построил эти дворцы… Она принадлежала к странствующему племени набатеев… Караваны набатеев бороздили пустыню во всех направлениях между Красным морем и Средиземноморьем. Мне кажется, они первыми сделали верблюдов-дромадеров домашними животными и доставляли на них от одного моря к другому специи, привезенные из Индии, арабскую смирну и китайские шелка из царства Хань…
— Набатеев давным-давно не существует, и Петра, их столица, — это мертвый город, где живут только дикие звери, — презрительно сказал Халед.
Если только народ не истребить полностью, до последнего человека, он не может совсем исчезнуть с лица земли, — отозвался Морозини. — Скоро стемнеет, а до Эйн-Геди еще надо добраться… Тебе пора возвращаться, Халед. Спасибо за помощь.
Женщина тем временем уже скрылась за развалинами северного дворца. Араб отправился по Змеиной тропе к своим сыновьям и верблюдам, но прежде, чем проводник исчез за воротами в крепостной стене, Альдо успел заметить, как он, подняв с земли камень, изо всех сил швырнул его в сторону развалин и крикнул что-то, чего князю не удалось понять. Морозини вернулся к Адальберу, пытавшемуся разжечь огонь в импровизированном очаге, сложенном из трех камней, и рассказал ему о том, что увидел минуту назад.
— Я не знаю, кто эта женщина, но ясно, что твой Халед ее ненавидит…
— Да, это очевидно. Он, к счастью, не «мой» Халед, а Халед сэра Перси.
— Халед тебе не нравится?
— Не очень. Да и мы с тобой ему нравимся не больше. Если бы мы в какой-то степени не были гостями сэра Перси, он ни за что не согласился бы стать нашим проводником и помогать нам…
— Тебе понятна причина такого отношения?
— Еще как понятна! Да он же просто-напросто роется здесь в своих собственных интересах. Наверняка. Скажу тебе больше — могу держать пари, он ищет то же самое, что и женщина-призрак.
— Можно подумать, ты знаешь, что они ищут!
— Конечно, догадываюсь. Впрочем, и сэр Перси мне говорил об этом, правда, только как о любопытной легенде, бытующей в простонародье. Они ищут сокровища Ирода Великого!
Морозини, расхохотавшись, уселся по-турецки перед огнем.
— Мне надо было самому сообразить… Ведь всегда повторяется одна и та же история: как только какой-то великий исторический персонаж приказывает построить крепость, а особенно если ее строят в труднодоступном, диком месте, из этого следует, что он обязательно зароет здесь какие-то сокровища, сохранность которых обеспечит эта крепость…
— В данном случае главным сокровищем для Ирода Великого был он сам, собственной персоной. Его можно понять: он женился вторым браком — а всего у него было пять жен! — на Мариамне, внучке первосвященника Гиркана II, чтобы его династия оказалась в кровном родстве с домом Давидовым, а потом, превратившись в кровавого деспота, без колебаний истребить весь дом Асмонеев, прямых потомков законных правителей еврейского народа, включая и любимую жену. Таким образом он разделался с истинными наследниками иудейских царей. Это был жестокий подозрительный человек, и дворец, выстроенный посреди пустыни, — лучшее тому доказательство.
— Избиение младенцев — это его рук дело?
— Нет, его сына, Ирода Агриппы I[1], того самого, который поднес голову святого Иоанна Крестителя на блюде своей падчерице Саломее. Возвращаясь к Ироду Великому, можно допустить, что он закопал нечто, приберегаемое на черный день, именно в этом месте…
— Но эта женщина, Кипрос, которая носит имя его матери, откуда она тут взялась?
— Поди знай! Если удастся поймать ее, может, тогда узнаем. А пока давай-ка поужинаем и ляжем спать. Я просто умираю от усталости.
— Вот что значит превратиться в салонного археолога! Ржавеешь… Но я совершенно поражен твоими обширными познаниями! Есть ли хоть один народ, древняя история которого была бы тебе неизвестна?
Адальбер потянулся, довольно хмыкнул, явно польщенный таким предположением, затем, вконец разлохматив свою густую шевелюру, поправил непокорную прядь и бросил на друга исполненный лукавства взгляд.
— Не стоит преувеличивать мои познания. Признаюсь, что во всем, что касается Палестины, со мной позанимался сэр Персиваль Кларк. Помог отстающему ученику… Вот уж кто истинный кладезь самых разнообразных познаний! Жаль, что слабое здоровье приковало его к креслу, а то бы он наверняка отправился сюда вместе с нами!
