на свою «девочку», — она прекрасна.
— Главное, что она защитит Асоллу от захватчиков.
— Защитит. И Асоллу, и ближнюю деревню, — гордо произнес Морт, — все узнают ее силу. Все!
Для Мелены главным было, чтобы эту силу узнали андракийцы. Чтобы прочувствовали ее на своей шкуре, чтобы разбились о нее, как волна о прибрежные скалы.
Старик тем временем пошатнулся. Мел успела перехватить его за миг до того, как он начал оседать на землю.
— Что с тобой? — она усадила его у стены, ослабила пуговицы на шее и груди и прикоснулась к потному лбу, — ты холодный, как покойник!
— Все хорошо…просто слабость накатила. Я не спал уже двое суток.
Мелена витиевато выругалась. Не хватало еще, чтобы главный мастер Асоллы сжег себя за несколько дней до финала.
— Когда ты ел?
— Я…я не помню, — он отмахнулся, как от чего-то несущественного, — аппетита нет. Да и времени.
— Эй ты, — Мел кивнула ближайшему стражнику, — отправляйся на кухню. Скажи, что я велела принести обед к полигону. Горячий! Со свежим хлебом. И чтобы мяса было много.
Когда принесли обед, Морт покладисто сел за узкий, грубо сколоченный стол и проворно стучал ложкой, закидывая в себя пряную похлебку, жаркое из крольчатины и тушёную с травами тыкву.
А Мелена в это время стояла неподалёку, привалившись к стене и сложив руки на груди. Она хмуро наблюдала за тем, как жадно поглощает пищу мастер и почему-то думала о том, как давно приходилось есть кхассеру.
Харчи в камерах раздавали по утрам, но она привела его уже после, а потом и вовсе забрала к себе. Получается пленник ее — значит, и кормить его придется тоже ей.
— Вот ведь, — с досадой тряхнула головой, — не было печали…
Морт тем временем покончил с обедом, залпом осушил большую кружку хлебного пива и сонно зевнул.
— Ложись, — Мелена указала на узкую койку у стены,
— Некогда…
— Еще слово и я тебя отстраню.
Она знала куда бить, и как заставить человека прогнуться. Морт был пленен своей работой, и для него не было ничего страшнее, чем быть отлученным от полигона.
Бормоча себе под нос что-то о пустой трате времени, он растянулся на койке и уже через две минуты громко захрапел.
— Безумец, — беззлобно сказала Мел, натягивая на него угол драного одеяла. Потом обернулась к остальным, — пусть спит. Будить только в крайнем случае. Если узнаю, что нарушили приказ — шкуру спущу.
Больше ей было нечего здесь делать, да и внутреннее нетерпение гнало обратно замок. Она ощущала острую потребность проверить как там обстоят дела у Зверя.
Вдруг сбежал?
Стоило только подумать об этом, как шаг сбился.
Не мог он сбежать! Ошейник бы не позволил. Она успокаивала себя, но все равно прибавила шагу, чувствуя, как разгоняется сердцебиение.
На ходу перехватила какую-то бестолковую служанку:
— Принести в мою комнату обед! Живо! — гаркнула так, что девчонка чуть не повалилась в обморок.
— Да, госпожа, — приподняв длинный подол серого платья она побежала на кухню, а Мел ринулась дальше.
Пролетела мимо неспешно прохаживающихся беззаботных придворных, едва не свалив с ног расфуфыренную растяпу:
— С дороги! — черным вихрем взлетела по лестнице и припустила к своей комнате.
Он должен быть там!
Со скрипом провернув ключ в замке, Мел толкнула плечом дверь и ввалилась внутрь.
Маэс сидел на том же самом месте, где она его оставила. Расслабленно облокотившись на согнутую ногу, он спал.
Услышав ее неровное дыхание, мужчина открыл глаза и лениво, не отрывая затылка от стены, обернулся к ней. Спокойный, какой-то усталый, но с неизбежной насмешкой во взгляде. Будто и не сидит на цепи, будто все у него под контролем.
Мел невольно задержала взгляд на его мощных плечах, обтянутых простой, далеко не свежей рубашкой.
— Подъем!
Он чуть сморщился, перевел скучающий взгляд на противоположную стену и нехотя поднялся.
Мелена осмотрела его со всех сторон, проверяя в порядке ли цепи, активирован ли ошейник, и только после этого позволила себе выдохнуть.
Он услышал:
— Боишься, что сбегу?
— Я ничего не боюсь.
В ответ снисходительная улыбка.
— Все чего-то боятся…
— И ты?
— И я.
— И чего же боится оборванец из Андракиса.
Он ухмыльнулся и медленно склонился к ней. Словно завороженная Мелена наблюдала, как к ней приближается хищное лицо. Даже дышать перестала, превратившись в один оголенный нерв.
— А вот это тебя не касается, чужачка. — неожиданно жестко произнес Маэс, и Мел отпрянула, стряхивая с себя оцепенение.
— Завтра прибудет наш мастер воспоминаний. И вскроет твою дурную голову, как пустую коробку, — зло процедила она, — ты расскажешь все. И о том, как проник на нашу сторону, и о том, что у вас там происходит в вашем поганом Андракисе. И про страхи твои все вытащит.
Янтарь снова подернулся черной мглой.
Зверь злился.
Мелена тоже злилась. В его присутствии она всегда то злилась, то задыхалась и от этого злилась еще сильнее.
Сдался ей этот пленник! Надо было загнать его в самую глубокую каменную шахту подземелья, чтобы он сгнил там, больше не увидев дневного света.
* * *
И тем не менее, когда пришла служанка с подносом и во все глаза уставилась на пленника, Мелену накрыло. Липкими мазками по коже, проникая в самые потаенные уголки, на нее опустилось желание вышвырнуть мерзавку за порог. Она настолько была обескуражена собственно реакцией, что в первый момент даже не смогла отреагировать. Просто стояла, как статуя, и не дышала.
Тем временем девушка зашла внутрь, стреляя любопытными глазками на Маэса, и аккуратно поставила на тумбочку тяжелый поднос. Мел торопилась и не сказала, что еда не для нее, поэтому на кухне расстарались. И мяса положили, и целый горшочек густой наваристой похлебки, и корзиночку свежих булочек, посыпанных поджаренным семенем льна. В глиняном кувшине плескалось теплое молоко, а в маленькой стеклянной пиале призывно поблескивал ее любимый апельсиновый джем.
— Вот, как вы просили, — служанка склонила голову, а сама снова метнула быстрый взгляд в сторону кхассера.
Тот сидел, расслабленно прислонившись затылком к стене и с едва заметной, снисходительной усмешкой смотрел на девчонку. Ее щеки запылали алым румянцем. Она смутилась, торопливо, чуть нервно скользнула кончиком языка по пухлым ярким губам и отвела взор.
Столь явная реакция не укрылась от Мелены, и, наверное, впервые в своей жизни, она ощутила, как острые когти ревности мучительно медленно проникают под кожу, отравляя своим ядом.
— Проваливай, — указала на дверь.
От ее голоса служанка вздрогнула и втянула голову в плечи, стараясь стать незаметной. Но упрямый взгляд, не подчиняющийся контролю, снова полз в тот угол, где сидел
