вставлять в каждое предложение. По сторонам смотри сурово. У Павла Митрофаныча характер был сильно не сахарный. Плохой характер… Да и человек он, прямо скажем, редкостное говно. Поэтому с расспросами никто приставать не будет. Его жуть как в ДК не любят. Бывший военный, которого занесло на эту должность по роковому стечению судьбы. Пару раз обматеришь их и все.
— Павел Митрофанович? — Переспросил я старуху.
— Ага. Павел Митрофанович Голобородько. Это — ты. Имя, Павлуша, самая серьёзная зацепка. На имени вся легенда развалиться может. Представь, если ты каждый раз будешь откликаться на Василия. При том, что соответственно легенде тебя вовсе не Василий зовут, а Иван. Ерунда получится… Поэтому, был Павлом, Павлом и остался.
— Хорошо…– Я понял, все уже решено и продумано за меня. Спорить смысла нет. Да и не в тех условиях нахожусь, чтоб диктовать свои правила. Как меня старуха в этого Голобородько поселила, так и обратно может выселить. — Работников Дворца культуры я обматерю. Это не проблема. А больница? А морг? С этим как быть? У них, между прочим, труп сбежал. Они ведь директора привезли с инфарктом. Или с чем там…
— Это, Павлик не твоя проблема. — Старуха радостно улыбнулась. — Тут мы с Настей поработаем. Все решат, будто произошла ошибка. Врачебная. Ты оказался жив, очнулся, обматерил персонал и ушёл. Вот такая версия будет у них в головах. Главное, по Дворцу Культуры ходи и одно по одному повторяй. Едрить твою козлину. Или — Ёптемать. Любимые выражения Павла Митрофаныча это.
— Ну, все? — Блондинка, наконец, вмешалась в наш разговор. — Обсудили? На улице утро наступило. Ехать надо. Два дня прошло. Там у Попаданца уже какой-нибудь охренительно тупой план имеется. А мы до сих пор не знаем, кто он. Пока вы тут срётесь, этот товарищ нам нагадит так, что не разгребем.
Настя высказалась, зыркнула сначала в мою сторону, потом на Наталью Никаноровну, и проскользнула мимо нас к машине. Я, понимая, что процесс пошел и его не остановить, двинулся следом. Похоже, мы приступаем к активной фазе нашей операции.
Глава 5
О сложностях и трудностях работников культуры
— Коммуналка — это хорошо. Это — суета, колгота и много людей. С одной стороны, конечно, и внимания много. Не без этого. А с другой, как говорят, у семи нянек — дитя без глазу. На тебя в коммуналке смотреть будут все, но при этом ни один не увидит правды. Хорошо спрятано то, что лежит на виду. Знаешь, я вообще не удивлена тому, что в период расцвета коммуналок многие граждане «стучали» друг на друга. Потому что, любого из нас посели в коммунальную квартиру, рано или поздно появится желание написать донос. Или убить кого-нибудь…Ходят, носы везде суют. Но в реальности, просто собирают сплетни друг о друге.
Настя перевела дух, замолчала, повернулась и посмотрела мне в глаза. Она сидела за рулем, я — рядом, на пассажирском сидении.
Наверное, с моей стороны предполагался какой-то ответ. Однако ответа не было. Потому что слов приличных тоже не было. Я пять минут назад узнал чудесную новость. Павел Митрофаныч живет в коммуналке. Твою ж мать…
Все, что представлял о своей новой работе, накрылось медным тазом. Какая, к черту, романтика приключений может быть у человека, который трудится в местном Дворце культуры, является бывшим военным и занимает одну комнату из хрен знает скольки. А завтракать выходит на общую кухню под зоркими соседскими взглядами. Про туалет и душ даже думать не хочу.
Как быть крутым героем в таких условиях? Среди кучи посторонних людей, наряженных в халаты и треники, с загадочным видом не усядешься за барную стойку. (Не имеют советские кухни барных стоек.) «Мартини» с оливкой не нальешь. (С «Мартини» тоже не задалось.) Коронную фразу известного агента, от которой все женщины падают к его ногам, не произнесёшь. Да и, скажем прямо, «Я — Голобородько. Павел Голобородько» звучит вообще не похоже на «Я — Бонд. Джеймс Бонд.»
В общем, о насыщенной приключениями, адреналином и опасностью жизни можно благополучно забыть. Меня снова ждет рутина. Отличие лишь в том, что основная цель — вычислить человека, которого здесь быть не должно. Даже основную работу по отправке нарушителя домой, выполнят Наталья Никаноровна и блондинка. А я — так, подай-принеси.
В данную минуту мы с Настей сидели в тачке, изучая вход в здание Дворца Культуры. Это и есть моя новая реальность. А то понадумал себе черт знает чего… ДК выглядел так, как наверное, должно выглядеть данное место в данном времени. Уныло, скучно, тоскливо.
Перед зданием, выкрашенным в светло-розовый цвет, виднелись несколько клумб и скамейки. Сбоку от крыльца стоял большой деревянный щит на двух ногах. Щит имел гордую надпись «Доска информации». Видимо, здесь вывешивают афиши, новости и портреты отличившихся.
Учитывая ранее время для посторонних и позднее для сотрудников, на улице, возле ДК было пусто.
— Ты всех хорошо запомнил? — Спросила Настя, последние десять минут расписывавшая прелести коммунальной квартиры.
Она очень старательно пыталась меня убедить, что все, на самом деле, не так страшно. Использовала образные сравнения, народные поговорки, крылатые фразы и свое природное обаяние. Ни черта из этого списка не помогло. Я по-прежнему пребывал в унынии.
— Хорошо запомнил. Не переживай. — Я с тоской смотрел на порожки. Они вели туда, где мне сейчас предстоит оказаться.
Диалог между нами шел о людях, с которым придется столкнуться и среди которых буду искать нарушителя. Пока ехали к месту назначения, блондинка вывалила на мои колени стопку фотографий. Это были сотрудники Дворца культуры в общем и актёрского кружка в частности. Я должен их хорошо изучить и запомнить. Хотя бы, чисто внешне. Естественно, сделаны снимки в отвратительном качестве. Не знаю, как можно запомнить тех, кого я и разглядеть то́лком не могу. Мало того, фотографии черно-белые, так еще лица у всех, словно они поголовно — пристукнутые пыльным мешком.
— Имена, фамилии, особенности характера. Вопросов нет? — Блондинка очевидно нервничала. — Ты, Павел, не психуй, но мы действительно впервые подключаем к операции постороннего человека. Обычного.
За одно только обращение «Павел», после бабки с ее «Павлушей», я был готов любить эту девицу до конца жизни. Правда, надеюсь, не своей жизни… И если что, блондинка психует явно гораздо сильнее меня. Более логично, если я начну ее успокаивать.
— Насть…– Отвлёкся от ДК и уставился на свою напарницу. — Ты ведь — нормальная. Адекватная, в отличие от Натальи Никаноровны. Не выноси мозг, а? Кстати, откуда сама? Тоже из моего времени?
Блондинка вдруг слегка смутилась, а потом вообще невнятно ответила какую-то ерунду. Я, может, заострил бы внимание на ее поведении, но в этот момент к центральному входу Дворца культуры пронеслась ураганом особа, лет тридцати пяти. Она размахивала руками и на ходу что-то громко высказывала в воздух. Женщина явно репетировала гневную речь. Даже каблуки ее туфель цокали по дороге с раздраженным звуком.
— Вот! Супруга Ласточкина. Ты вчера поддержал режиссера в кои-то веки. Обычно лаетесь, как два кобеля на одной территории. Ласточкина, этого абсолютно бездарного товарища, вы совместным решением исключили из труппы.
— За что?
Я попытался вспомнить фотографию человека, о котором шла речь. В голове появился образ светловолосого мужчины с лохматыми волосами и круглыми, совиными глазами.
— Он… Как бы это сказать…Знаешь, есть такие люди, у которых все через одно место. Вот Леонид Пахомович Ласточкин — из их числа. По-хорошему, ему бы сидеть в одном месте. Молча. Не ходить, не говорить, ничего не трогать. Потому что, как только он ходит, говорит и трогает, постоянно что-то случается. Но не с ним, а с окружающими. Он, вообще, работает в местном музее. Они все где-то работают. Театральный кружок — их фанатичная страсть. Культурно проводят досуг, воплощая свои нереализованные мечты. Ну, и представляют город на различных мероприятиях. Партийное руководство благоволит этому сборищу творческих личностей, считающих себя гениями.
— Понял… Этот Ласточкин… Он может быть нашем Попаданцем?
— Они все могут. — Настя нахмурилась. — Каждый. Поэтому не доверяй своим глазам. Отталкивайся от интуиции. Чутья. Ищи мелкие нестыковки. Обычно их выдает незнание бытовых особенностей времени.
— Ну, да… У меня же нюх, как у собаки…Глаз, как у орла…
— Ты разочарован. — Блондинка не задала вопрос. Она — констатировала факт.
Я пожал плечами, но отвечать не стал. Зачем говорить о том,
