Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
— Я и сам за себя могу решить, — сказал Фрэнки.
— Она мне, еть-колотить, продыху не давала, — сказал Расселл. — «А мы опять давай?» Вообще никакого продыху. Ну хоть минутку погоди, пусть снова встанет. «Я сама могу», — говорит — и давай мне отсасывать. Ну а я, ты знаешь, совсем недавно откинулся. У меня так быстро не вянет. И я знал, что будет. Но ей говорить не стал, и она полный рот хлебнула. От чего, само собой, чуть не подавилась — садится такая, губы вытирает, смотрит на меня и говорит: «Ну, спасибо, сволочуга». Я говорю — тогда я так ей сказал: «Слушай, я же не знал. То есть ты ж, похоже, знаешь, на что подписываешься». — «Ага, — отвечает, — ага, и ты, наверно, подумал, мне молофья на вкус нравится…» Поэтому я ей сказал, — продолжал Расселл. — Козлина всегда так делал. Ебиле все мало бывало. Говорил, он от такого молодеет. «Мне-то самому не очень нравилось, — сказал я ей, — это он любил, и я не знаю». А она мне: «Вот ты говно же. Вы все говно, правда, говеха? Ни одного среди вас, кто не говно». Ну и пошли песни с плясками. Мы там лежим такие, а квартирка-то у нее ничего так себе, на стенке всякие африканские маски и все дела, а она дуется и ноет, в первый раз тоже ничего особенного не вышло, никогда же не получается, а она все надеется, и тут выясняется, что квадрат вообще даже не ее. Я-то думал, это ее хаза. А там этот парняга живет, с которым она ходит, вертак там, все остальное — его. А он в школе. Что-то там себе срастит, потом еще чего-то поделает, и заниматься этим он будет миллион лет или около того, а она с него имеет шиш да маненько, поэтому она сама парням звонит, объявы в «Фениксе» печатает: «Требуется бывший зэк, длинный болт, любовь и нежность». То есть она всего этого не рассказывает. Но суть в этом. И я ей говорю: «Хватит мне вешать, ага? Хочешь в койку? Вот я пришел, давай в койку. А это все нахуй». А она меня знай надрачивает. И говорит: «Так он думает, что все на свете знает. И считает, что я не знаю ни фига. И он поэтому может ко мне относиться как хочет. Вот уж дудки». А потом говорит такая — говорит: вот возьму и покончу с собой. А я на нее смотрю — и девчонка эта явно не шутит. Помнишь, Гринэн какой был, там же все вверх дном, его грохнуть собирались, а он доску себе под рубашку заложил и ходит, помнишь, как он выглядел?
— Он же знал, что ни фига не поможет, — сказал Фрэнки.
— И не ошибся, — подтвердил Расселл. — Под душ-то с доской не полезешь. Так вот, эта телка точно так же выглядела. Без балды. Точно. Едрить твою, мне только этого не хватало. Придется какому-нибудь лягашу, блядь, объяснять, как я тут оказался у чувака дома, которого я даже не знаю, и девка эта с собой кончает, а мне про это ничего не известно? На такие штуки они опять стул включают. И я ей говорю: ладно, это потом, а пока давай еще разок, а? И мы дали еще разок. А потом, после, я уже себя не помню. Девка — полный отпад. Я б на твоем месте — я б от этой бабы, Фрэнки, держался подальше.
— Я подумаю, — сказал Фрэнки.
— Ладно, — сказал Расселл. — Я ей сам скажу. Она мне позвонить должна. Видишь, я ей туда звонить не могу, потому что парень-то домой явно изредка приходит. Поэтому надо, чтоб она сама звонила. Должна завтра. Сегодня обещала вообще-то, но меня не было. Господи, ты б видел, какую херь я сегодня утром нарыл. Здоровый черный ебила, немецкая овчарка… Один знакомый у меня, — продолжал Расселл, — мне звонит. Вчера вечером. Приглядывает за точкой в Нидэме. У хозяина вроде как ништяк коллекция монет. Медали знаешь почем сейчас идут? Серебряные, все дела. «Я туда могу завалиться, как к себе в постель, — говорит мне этот чувак. — Они оба на работе, а детей нет. Но у них там хуева собака, вылитый, блядь, волк или что-то». И вот он мне говорит — уберешь собаку, чтоб не мешала мне, так забирай ее себе. Ну и пятую часть слама… В общем, я туда, — продолжал Расселл. — Дом в глубине от дороги, фу-ты ну-ты, деревья кругом, дела. Красота. Мы с тылу обходим — там собака, скачет, будто совсем ума лишилась или что-то. Гавкает, все дела. «Ладно, — говорю, — выпускай ублюдка». Не стану я вовнутрь заходить и булки мять с этим чудищем. «Выпускай? — переспрашивает чувак. — Ты совсем ебу дался или как. Он же нас обоих сожрет». В общем, отжимает он раму, и эта блядская псина вырывается оттуда, будто ей жопу подпалили. А я руку себе обмотал парочкой шерстяных рубах, и пес на меня прыгает с размаху, сбил меня наземь, нахуй, но я руку успел задрать, и он чего — он давай этими рубахами чавкать. А я, покуда он ими давится, ему выплюнуть не даю. И рычит он, сука, как ненормальный. В общем, я ему в пасть палку всунул. И он уже больше не жует нихера, а только: ак, ак, ак. Тут я ему в глотку шесть фенобарбов, палку вытащил, чтоб он проглотил, а потом обратно дрын засунул. Он палку, блядь, чуть напополам не перекусил, ебическая сила, мне пришлось ее чуть не в брюхо ему пропихнуть. А потом у меня веревка с собой, и я завязал ее, скользящий узел у меня на ней там. И пасть ему к палке привязал намертво. Лапы все тоже связал, чувак мне помог. Затащил в машину. Я у Кенни брал. Огромная псина, ух. Если кому продам его, так найду такого, кому собака нужна людей убивать.
— Ну а он монеты и прочее-то взял? — спросил Фрэнки.
— Нихуя, — ответил Расселл. — Мужик их в банк сдал.
— Вот епть, — сказал Фрэнки.
— Ниче не епть, — ответил Расселл. — Я же чувака знаю. Своего не упустит. Показал мне, что взял. Пара камер, портативный телик цветной, скуржи сколько-то. И бумагу, что у мужика была — того, который в банк все снес. Надо ж иногда деньги занимать. Бывает.
— Это мне вот так надо, — сказал Фрэнки. — Надо пойти в банк и занять себе капусты. Им-то что, они не против, я когда последний раз так сделал, так меня за это на нары упекли, у меня ствол с собой был.
Фрэнки завернул «300Ф» на выезд со 128-й к Бедфорду-Карлайлу. На развязке свернул влево на шоссе 12 и переехал 128-ю по эстакаде. За 128-й на 12-м стояла темень.
— Как только увидят, какой ты человек сейчас хороший, все дела, — сказал Расселл.
— Еще бы, — отозвался Фрэнки. — Я и бумаги им показать могу. Сукин сын реабилитировался, вот я теперь какой. Ладно, давай сначала поглядим, как тут все обернется.
За переездом через 128-ю Фрэнки свернул на пятом повороте. «Крайслер» ехал под голыми высокими дубами. На взгорке дорога уклонялась вправо, и белый маленький знак гласил курсивом: ИННИСХЕЙВЕН. Фрэнки взял правее, на дорожку.
— Тут гольф ништяк и все такое, а? — заметил Расселл.
— О, у них все приблуды тут, — сказал Фрэнки. — Джон мне говорил, и спортзал есть, и сауна такая, и массажная хуйня. Сначала распаришься весь, потом выходишь — и тут тебе вдувают, наверно.
Фрэнки обрулил двухэтажный мотель с северного края, загнал «крайслер» на стоянку за домом. Освещена она была плохо.
— Мы вот чего можем, — сказал Расселл. — Не заходить вовнутрь и все такое, а тут посидеть обождать. А парни выйдут — тут мы их и возьмем.
— Ну, — сказал Фрэнки. — Нагребем целые карманы «Пейпермейтов» и «Зиппо» у просравших. Ну нахуй.
Фрэнки поставил «крайслер» у выезда, мордой вперед. Загасил все огни.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
