Конец XVI века был ознаменован фундаментальным открытием, изменившим судьбы народов: изобретением голландского флайта, корабля нового типа. Он имели удлиненный корпус, высокие мачты с совершенным парусным вооружением и был оснащен штурвалом (который, отметим, вошел в морской обиход прочих стран много позже). Флайт значительно превосходил испанские каравеллы своей скоростью и маневренностью, и он дал голландцам господство на морях. В 1598 году голландский флот прорвался в Индийский океан, где до тех пор господствовали португальцы и испанцы.
В течение следующих двадцати лет голландцы изгнали с морей всех соперников и захватили в свои руки почти всю морскую торговлю. Огромные караваны судов с азиатскими товарами приходили в Амстердам, новую торговую столицу мира; отсюда товары развозились по всей Европе. С появлением флайта стали возможны массовые перевозки в невиданных прежде масштабах, и голландцы превратились в народ мореходов и купцов: им принадлежали 15 тысяч кораблей, втрое больше, чем остальным европейским народам. Колоссальные прибыли от монопольной посреднической торговли принесли Голландии богатства, сделавшие ее символом буржуазного процветания. Капиталы купцов вкладывались в промышленность; тысячи мануфактур работали на сырье, привозимом из других стран, и вывозили свою продукцию на европейские рынки.
Корабли. Резцовая гравюра XV века.
Голландия стала примером для всей Европы. Каждое государство стремилось завести свой флот и самостоятельно, без голландских посредников вступить в торговлю с дальними странами. В 1651 году Англия запретила ввоз в страну товаров на голландских судах, затем ее примеру последовала Франция. Министр Людовика XIV Жан-Батист Кольбер осуществил масштабную модернизацию французской промышленности по голландскому образцу, построил сотни мануфактур и создал французский флот. В Пруссии и Австрии тоже начали строить мануфактуры, пытались создать свой флот. На очереди была Россия: наступало время реформ Петра Великого.
Но Голландия не желала расставаться с монополией морской торговли, и это привело к англо-франко-голландским войнам, продолжавшимся до начала XVIII столетия.
Примеры технологического превосходства являли и другие страны. Оно реализовывалось в войнах, а войны, в свою очередь, инициировали развитие техники и технологий. В XIX веке Г. Леер писал:
«Кому не известно, что в односторонности большинства и в неспособности его спокойно относиться к исследуемому предмету и коренится главная причина всех ложных выводов. Война может казаться исключительным злом только тем, кто смотрит на нее с узкой точки (зрения); кто из жизни народа выхватит только период войны, – тот действительно увидит только кровопролитие и разрушение, гибель отдельных личностей и целых обществ. Но взгляните несколько пошире на дело, возьмите период в жизни народа непосредственно перед войной и непосредственно после войны, т. е. взгляните на дело и с другой стороны, то с первого же взгляда станет ясно, какой громадный шаг вперед сделал народ в деле внутреннего развития, с какою поспешностью правительство озабочено устранением того или другого недостатка во внутреннем устройстве государства, подмеченного во время войны; короче: вас поразит ряд реформ капитальной важности, непосредственно следующих за каждою войною…»
Рассмотрим еще один пример реализации технологического превосходства, именно связанного с войной. Примерно в то же время, когда Голландия поражала весь мир своим флаером, Швеция создала такую новинку, которая в дальнейшем сформировала контуры европейской истории. Этой новинкой были шведские гаубицы – фундаментальное изобретение той эпохи.
До начала XVII века Швеция была бедной и малонаселенной страной, далекой окраиной Европы. Единственным богатством ее были железные рудники; шведское железо считалось лучшим в мире. В 1610-х годах шведские рудники привлекли внимание богатого голландского мануфактуриста Луи де Геера (1587–1652), который стал вкладывать капиталы в строительство новых горных заводов. Де Геер модернизировал металлургическое производство; вместо старых деревянных домен немецкого типа стали строить большие каменные (так называемые «французские») домны с мощной системой поддува, дающей более высокую температуру и позволившую улучшить качество литья.
В те времена технология чугунного литья была еще очень несовершенна, и пушки отливали преимущественно из меди, причем стенки ствола делали настолько толстыми, что даже малокалиберные орудия было трудно перевозить по полю боя из-за их тяжести. Де Геер сумел наладить производство легких чугунных пушек. Его 4-фунтовая пушка вместе с повозкой имела вес 35 пудов, ее можно было перевозить запряжкой из двух лошадей. 3-фунтовая пушка без лафета весила 8 пудов – таким образом, вес снаряда и вес орудия относился как 1: 100, это соотношение позднее стали считать идеальным. Снижение веса было достигнуто за счет более тонких стенок ствола. Правда, из таких гаубиц можно было стрелять лишь картечью на сравнительно небольшие дистанции, но тем не менее их появление означало революцию в военном деле. Отныне пушки могли передвигаться по полю боя вместе с пехотой.
Де Геер организовал массовое производство орудий, и вскоре каждому полку шведской армии были приданы по две легкие полковые пушки; в руках шведов оказалось новое всесокрушающее оружие. В деле оно показало себя после того, как в 1630 году шведская армия во главе с королем Густавом Адольфом высадилась в Германии. В битве при Брейтенфельде шведские гаубицы расстреляли армию императора Фердинанда II. Вскоре шведы стали хозяевами Центральной Европы; за двадцать лет войны им удалось сжечь 20 тысяч городов и деревень. Когда шведская армия обрушилась на Польшу, это был страшный «потоп»: были разграблены почти все польские города, и погибла половина поляков.
Во второй половине XVII века Швеция достигла вершины могущества, в основе которого лежала самая мощная в Европе оружейная промышленность: мануфактуры де Геера производили около тысячи пушек в год, а вывоз железа из Швеции достигал 1100 тысяч пудов. Шведское нашествие на Европу побудило европейские армии вооружиться легкими пушками и отказаться от плотных боевых построений; начался переход к линейной тактике ведения боя.
Линейная пехота и легкие гаубицы были тем оружием, с которым шведский король Карл XII в 1700 году пришел под Нарву.
Таким образом, с Запада шли две культурные волны, символом одной из них был парусный фрегат – флаер, символом другой – шведская пушка. Россия пока еще не была затронута ими.
Сражение под Нарвой окончилось для России катастрофой и потерей всей устаревшей русской артиллерии. Положение было отчаянным: страну ждала судьба Польши и Германии. Царь Петр приказал снимать колокола с церквей и переливать их в пушки. Все сводилось к фактору времени, – успеют или не успеют русские создать новую артиллерию. «Ради бога, поспешайте с артиллериею, как возможно: время яко смерть», – писал Петр начальнику Пушкарского приказа Виниусу.
И тут Карл XII сделал ошибку: он не пошел на Москву, ибо с пренебрежением относился к Петру и считал, что московитяне все равно ничего не смогут сделать. Король знал, что у русских нет железа и меди: перед войной они завозили ежегодно до 120 тысяч пудов шведского железа. Правда, в 1632 году голландцы построили в Туле завод для литья пушек, но местная руда была плохого качества, к тому же шведский мастер Кильбургер пренебрежительно отзывался об этих орудиях.
