губам, глядя на военного, затем показал на антресоль, расположенную на потолке коридора, у входа на кухню. У нас в квартире такая же была. Узкий ящик, высотой около пятидесяти сантиметров и глубиной немногим больше метра.
В два шага оказавшись в проходе крошечной кухни, я примерился к обрубку копья, перехватил его поудобнее. Широко размахнувшись и едва не перевернув кухонный стол, со всей силы воткнул острие копья в антресоль. Из небольшого ящика раздался душераздирающий вопль и копьё едва не вырвало у меня из рук. Затем ещё один крик, загремели кастрюли, что-то разбилось.
— Ага, попал! — обрадованно сказал я, улыбаясь военным и Дмитрию Игоревичу, сжимающему в руках громоздкий чёрный пистолет. Сверху послышался хрипящий звук, снова звякнули кастрюли. Копьё в руках ещё раз дёрнулось, ударив меня в ладони, но не сильно.
Минут десять в квартире царила тишина. Все ждали, пока демон в маленьком ящике на потолке издохнет. Как выяснилось чуть позже, хозяева хранили там пару старых кастрюль, эмалированный таз и столовый сервиз, превратившийся в груду осколков. Затем была целая эпопея с тем, чтобы достать его оттуда. Худощавое тело, даже по меркам кинийцев, перенесли в большую комнату, где на ковре расстелили пластиковый мешок для тел. Несчастных хозяев квартиры к этому времени уже увезла скорая помощь. Посмотреть же на демона пришли почти все из полиции и спецслужб, кто был во дворе или на лестничной клетке. Льву Ильичу пришлось разгонять любопытных зрителей, и просить помощника, чтобы никого постороннего не пускал.
Кинийцы — многочисленная раса демонов, вспыльчивых и склочных, которых многие недолюбливали. Работали они из рук вон плохо, поэтому допускали их только к строительству, где нужно было что-то носить, копать или рубить. При этом они были совсем не кровожадными, хотя и любили драки и потасовки. Если в городе где-то шла шумная драка, в семи случаях из десяти в ней принимали участие эти низкорослые и худощавые демоны, издалека похожие на подростков. При росте около ста сорока сантиметров они неплохо бегали, прыгали и обладали недюжинной силой. У нас в храме жила община кинийцев из пяти мужчин и четырёх женщин, следивших за садом и чистотой прилегающей территории. Внутрь храма их не пускали, чтобы ничего не стащили или не разбили, но жрицы и стражники всегда относились к ним терпимо. Помню, как весело было над ними подшучивать. Когда рассердятся на тебя, то крикнут что-нибудь обидное и убегают, чтобы не получить по шее от стражи. Не пройдёт и двух часов, а они уже забывают обо всём и едва завидев, бегут навстречу, чтобы поделиться какой-нибудь хорошей новостью. Со мной они всегда разговаривали охотно. Говорили, что у меня речь на их родном языке получается красивая, как песня, и её можно слушать бесконечно. Пусть жизнь у кинийцев непростая, редко можно увидеть их унывающими.
Заручившись помощью криминалиста, я стащил с худощавого демона модную толстовку с капюшоном. Удар копья пришёлся ему в область правой груди, пробив лёгкое. Когда он дёргался, то только углубил рану, поэтому сложно сказать, отчего умер быстрее, от удушья или от потери крови.
— Молодой, — сказал я, глядя на него. — Что же случилось, раз он людей начал убивать?
— Страшные они, — сказал Дмитрий Игоревич.
Я спорить не стал. Впалые глаза, широкий приплюснутый нос, кривые острые зубы и тонкая линия губ. С непривычки их действительно можно посчитать некрасивыми и даже уродливыми. Кожа у них грубая с многочисленными наростами и тёмная, как после хорошего загара. Нужно пожить рядом с ними всего год, чтобы понять, что всё не так страшно. Мы для них, наверное, тоже не эталон красоты.
Перевернув тело на бок, я посмотрел на спину, думая, зачем ему поедать печень убитых? Едят они мало и то же самое, что люди, считают мясо деликатесом и очень любят пряности, любые, даже самые острые.
— Вот, — я ткнул в поясницу демону. — Дмитрий Игоревич, видите? Это тот самый знак отражения, о котором я говорил.
На пояснице убийцы было выжжено клеймо в виде грубого символа, отдалённо похожего на сложный иероглиф.
— Знакомый символ, — сказал криминалист. — Чаще попадаются в виде шрамов, но бывают и наколки. Чтобы выжигали, вижу впервые.
— Получается, что тех, кто с таким символом ходит, пули не берут? — спросил Дмитрий Игоревич.
— Только если это разумный демон, умеющий использовать силу… то есть магию, — кивнул я.
— А на людях работать будет? — уточнил он со странной интонацией.
— Не, — я улыбнулся. — Если бы всё было так просто, мирозданию пришёл бы каюк. Я увидел всё, что хотел. Этого уносите, а я устал. Поехали уже домой.
Посмотрев на полицейских, я опомнился.
— Простите, храмовые привычки, — я вздохнул. — Пойду на кухне посижу.
— Мы не нужны больше? — спросил Дмитрий Игоревич у полковника, положив мне руку на плечо.
— Нет, демона поймали и это большой успех. Хорошо, что он не выскочил оттуда, как чёрт из табакерки.
— Завтра заглянем к вам, привезём отчёт, — Дмитрий ещё раз пожал руку полковнику, и мы направились к выходу.
Не знаю почему, но сегодня я порядком утомился. Вроде бы и не делал ничего такого. Может, это всё из-за переживаний и встречи с отцом. На улице к этому времени окончательно стемнело. Полиция не спешила убирать оцепление, а из окон домов за всем происходящем во дворе наблюдали встревоженные люди. Исчезла машина с одарённым. Мы тоже задерживаться не стали. Дорогу до дома Дмитрия Игоревича я не запомнил. Жил он где-то ближе к центру, с южной стороны. Чтобы заехать в тесный двор самого обычного многоквартирного дома, нужно было воспользоваться электронным пультом, открывающим массивные ворота. Даже с учётом того, что посторонние сюда не заезжали, на небольшой стоянке во дворе оставалось всего одно свободное место.
— Тяжёлый день, — согласился Дмитрий Игоревич, молчавший всю дорогу. — Говорят, после возвращения, в ритм обычной жизни нужно вкатываться постепенно. Ты как?
— Устал немного. Чувство такое, что усну, едва до кровати доберусь.
— Комната твоя должна быть уже готова, — он улыбнулся.
Жил Дмитрий на третьем этаже. Едва мы поднялись, дверь квартиры открыла красивая женщина лет сорока пяти. Тёмные волосы, мягкие черты лица и очень добрая улыбка.
— Дима, привет, — она поспешила обнять его, поцеловать в щёку. — Обещал ведь приехать пораньше.
— Привет, — он приобнял её за плечи, поворачивая ко мне.
