усовестить волхва царь, гоняясь за ним вокруг колодца.
— А хоть и в кошки — мышки, а всё одно требую прекратить издевательства над моей просветлённой персоной! — Крикнул в ответ Яросвет. Наконец, Вавила ухватил гадальщика за край рубахи, но, изловчившись, волхв вывернулся и кошкой взлетел на колодезный журавль.
— Ну пошто каждый раз одно и то же! Яросвет, самому не надоело? Пошто ты от меня бегаешь?
— А пошто ты, царь — батюшка, меня супротив правды идти заставляешь? — Возразил служитель культа. — Пошто во мне вырабатываешь склонность к подтасовке результатов? — В пылу спора он не заметил, как проскочил столб, поддерживающий журавельную жердь, и, закачавшись, рухнул вниз. Вавила, готовый к такому обороту дел, успел подставить руки и поймать несчастливого предсказателя у самого жерла колодца.
— Яросвет, уймись! От судьбы не уйдёшь, — царь опять поставил волхва на ноги. — Да ты ж не волнуйся, я ж тут всё приготовил, — и Вавила бросил на траву предметы, зажатые в кулаке. — Давай, доставай гадальные камни и быстро. Мне дела государственные решать пора, а я тут перед тобой реверансы вытанцовываю! Вот добегаешься у меня, посажу в острог, и не посмотрю, что ты в Лукоморском государстве единоличный представитель духовенства.
Яросвет, едва не плача, отвязал от пояса мешочек.
— На какой камешек в этот раз загадывать будем? — Обречённо пробубнил он.
— На белый камешек загадаю!
Волхв потряс мешочек, и опрокинул. По земле покатились камешки: синий, зелёный, жёлтый, красный, чёрный, и шестой — предсказательный — белого цвета. Два камня возле лука со стрелами упали, один к мечу потешному, ещё два возле деревянной лошадки приземлились. А белый камешек покатился вниз, по склону.
Царь припустил за ним, но волхв, обогнав Вавилу, рухнул сверху.
— А ну вставай!
— Не встану!
— Вставай, супостат, покажи камень!
— Не покажу царь, хоть убей!
— Так ведь доведёшь, и убью! — Рассерженный Вавила за шкирку поднял его с земли и, зарычав от разочарования, отбросил гадальщика в сторону. Яросвет приземлился метрах в трёх от царя, в аккурат на горячие угли. Вскочил, похлопал ладонями тлеющую хламиду — не помогло, одежда пониже спины загорелась. Завизжав, Яросвет со всех ног кинулся к колодцу и, спасая свою шкуру, дорогую на любом кусочке тела, нырнул в воду.
— Нет, вот ты смотри что делает, шельмец! Вот ведь навязался на мою голову, изверг мелкий! — Сердито крикнул царь, выудив белый камешек из котелка с остатками щей. — Ну сколько тебе говорить, чтоб для гадания место определил, да и не бросал там лишних предметов? — Попенял недовольный клиент, свесившись по пояс в колодец. — Давай руку, Яросвет, перегадывать будем, это не считается! Давай руку, говорю!
— Не дам, — прохрипел волхв, — и наотрез отказываюсь гадать тебе, хоть ты и царь мне, и всему народу батюшка… Не обращайся больше к моей персоне, ибо я всё одно не буду выдавать желаемое тобой за божественный промысел и пророческое предзнаменование…
— А придётся, — усмехнулся Вавила, вылавливая его из воды, — потому что я тебя сейчас на ноги поставлю, по уху дам, и как миленький перегадаешь. Первое — то не гадание было, а неудача, и вообще, случайность неприятная. И всё из — за твоего, Яросвет, халатного отношения к прямым обязанностям и натуральной неопрятности. Ну, пошто ж ты в таком месте еду готовить удумал?!
— Так ты, царь, в прошлый раз заставил меня в хижине гадать, и в кринку с молоком камень залетел. По всем приметам, девица должна быть, коров доить дюже мастерица!
— Ты сам у меня коров доить отправишься за такие речи! — Вскипел царь, вытаскивая волхва из колодца. — На исправительных работах годик — другой вымя подёргаешь, глядишь, правильно гадать научишься. Давай, перегадывай!
— Не буду!
— Будешь!
— Не буду!!!
— Ах ты!!! — И царь, ухватив волхва за ухо, поволок его к голой площадке перед хижиной — ровной, чисто выметенной.
— Ухо… ухо другое возьми… — заскулил волхв, — это уже было на той неделе…
— Ну что, будешь перегадывать? — Вавила пихнул щуплого служителя богов животом, сунул ему в руку белый камешек, и грозно сдвинул брови.
— А у меня другой выбор имеется? — Зло зыркнув на царя, Яросвет опустил белый камень в мешочек, к остальным. Посмотрел на землю, потряс головой. — А где предметы? Куда камням катиться то?
— А вот, — и Вавила растопырил пальцы, бросая на землю символы мужества: лук со стрелами, меч и коня. — Сейчас на красный камешек загадаю. Кидай!
Волхв дрожащей рукой достал камешки и бросил на землю. Красный камень покатился по кругу, казалось, к деревянному мечу. Царь, затаив дыхание, приготовился узнать результат гадания, но камешек прокатился дальше, к деревянной лошадке.
— Вот царь, будет у тебя сын, лихой наездник и любая лошадь ему подвластна будет, — на одном дыхании протараторил волхв, сгрёб камни и, подхватив в руки полы длинного одеяния, пустился бежать, сверкая голыми ягодицами в прожженную дыру.
— Яросвет, а ведь жена моя, царица Кызыма, полу женского, а её тоже любой жеребец без слов слушается, и на любом коне она скачет, и наезднику любому… А вдруг… Ах, да зачем же я коня — то не убрал? Надо было только меч оставить, чтоб уж гадание на сто процентов верное было!
Посмотрел царь по сторонам, но Яросвета уж и след простыл. Делать нечего, пришлось восвояси возвращаться. Идёт Вавила домой, сам с собой спор ведёт, решить пытается, что гадание означает.
— С одной стороны вроде парень на коне лихой наездник, так ведь ежели девка родится, да с такой матерью, как Кызыма, она уж точно по лесам да полям гонять на горячем скакуне будет… А ежели первый вариант взять, когда белый камень в горшок со щами упал — так ведь волхв сам щи варил, а он мужеского полу, значит, сын народится…. Вот поди тут, разбери, где она — правда? И ведь к богам обращался, а они однозначного ответа так ни разу и не дали!!!
— Ну что, Вавила, сходил? Кого нам волхв напророчил?
Царь — батюшка вздрогнул, по сторонам посмотрел, хмыкнул: надо ж, так впечатлился, что и не заметил, как до своего терема добрался. Уж и ногу занёс, чтоб на крыльцо взойти.
— Не наступи, ненароком. Али не то нагадал волхв, ибо мнится мне, что расстроенный ты шибко?
Вавила вниз глянул, а на крыльце Домовик сидит, да не один. Из хрустального дворца к нему собрат наведался, тоже домовой, только по причине большого участка работ его Дворцовым звали. А третьим в компании Овинник, но даже для своей породы шибко уж махонький. Овинника этого Вавила не знал, видно издалека прибыл
