тонкого, достойнейшего человека (особенно монарха), который не вмешивается в жизнь грубою силой, но облагораживает ее как бы ароматом своей личности. По льстивой традиции, приписываемой Конфуцию, эта все облагораживающая эманация исходит от достойного (следовательно, от всякого — попробуй-ка отрицать) царя. Орхидея, описываемая здесь, принадлежит, конечно, к осенним ее разновидностям, культивируемым только на юге Китая. Это не мешает поэту, находящемуся на севере, развить свою поэтическую о ней реминисценцию.
Хризантема — цветок осенний по преимуществу, воспевается в китайской поэзии неустанно, и нужны были бы том за томом переводной антологии, посвященной ей, если бы подобное предприятие оказалось бы вообще возможным.
Людей моих милых... — поэт здесь явно считает в числе своих приближенных, хотя слова цзя жэнь означают, собственно говоря, "красавицы-женщины". Это двойное употребление одного и того же выражения к разнополым существам — вещь, издревле для Китая обычная. Двусмыслицы быть не может, ибо тон стихотворения не допускает фривольности. Возможно, что на пиру у этого фривольного монарха певицы и одалиски были в большом количестве, но речи о них здесь не могло быть. Таков настрой всех антологистов и комментаторов всех времен. Из них многие даже не оговариваются, другие же с негодованием отрицают всякую возможность фривольного значения слов цзя жэнь, которое придало бы стихотворению характер, противоречащий контексту.
В ладье-дворце-дворце... — то есть в роскошной трехэтажной ладье-башне с хоругвями и оружием, свидетельствующим о высокой персоне едущего.
Плыву я рекою Фэнь... — река Фэнь — левый приток Желтой реки, орошающий страну (край?), бывшую одним из древнейших очагов китайской культуры, чему свидетельством служат позднейшие археологические находки в этом именно районе.
Набор флейт сяо (пайсяо) — особый музыкальный инструмент, состоящий из подбора на соответственный лад настроенных 23 отдельных флейт, связанных в ряд на манер губной гармоники, которую этот инструмент напоминает, конечно, лишь отдаленно.
Горестных много чувств в груди поэта возбуждено, вероятно, раскаянием его в своей фривольной, развратной жизни. Известно, что он ужасался при мысли о смерти и весь свой двор наполнил магами, вырабатывавшими для него всяческие эликсиры бессмертия. Некоторые критики считают вмешательство, тем более заключительное, этого именно элемента, личного и позорного, неуместным и отказывают этому произведению в праве на представительство в антологии.
Источник: "Чистые и ровные мелодии" в переводах В.М. Алексеева, 2018, стр. 12
Лю Сицзюнь (123?-101 до н.э.)
Лю Сицзюнь была принцессой во времена династии Хань. Ее перу принадлежит одно из самых ранних стихотворений, приписываемых женщинам.
Лю Сицзюнь была дочерью правителя Цзянду (сейчас — Янчжоу, провинция Цзянсу) Лю Цзяня, внучкой Лю Фэя, брата ханьского императора У-ди. Поэтесса осиротела в младенчестве. Ее отцу пришлось покончить с собой, когда на него пали подозрения в том, что он замышляет переворот, в том же году казнили ее мать по обвинению в колдовстве. Дочь опальных родителей, она была не в почете при императорском дворе.
Статус принцессы ей вернули в 105 году до н.э., когда император У-ди захотел выдать ее за гуньмо усуней, Лецзяоми, чтобы заключить с их племенем союз против сюнну. Усуни отдали за нее калым в 1000 лошадей, а после этого она в сопровождении около 100 слуг была вынуждена уехать за тысячи километров от родных мест.
В своем стихотворении "Скорбные строки" Лю Сицзюнь выражает тоску по родным местам, грустит, что пришлось уехать далеко от отчего дома. Теперь ее окружают чужие люди, чужие нравы, чужие обычаи, чужая речь. "Вот бы лебедушкой прочь улететь — // Думаю только об этом!" — так заканчивается это стихотворение.
Гуньмо взял ее младшей женой (старшей женой была дочь правителя хунну), усуни относились подозрительно к китаянке. Ей построили отдельный дворец в китайском стиле и она видела своего мужа один раз в три месяца, когда он приходил к ней на пир (и за императорскими подарками), учитывая огромную разницу в возрасте и незнание гуньмо китайского языка, Сицзюнь чувствовала себя одинокой.
По настоянию гуньмо и Императора Сицзюнь была передана в жены Цэньцзоу (она противилась, это было против китайских обычаев), который позднее вступил на престол. Лю Сицзюнь родила ему дочь Шаофу и умерла.
С ее переездом связывают историю происхождения китайской лютни пипа, будто бы музыкальный инструмент изобрели специально для того, чтобы она, верхом на коне, могла играть и успокаивать свои чувства.
По материалам: en.wikipedia.org
Перевод: Басманов М.И.
Скорбные строки (“Выдали родичи замуж меня...”)
Выдали родичи замуж меня
Так далеко, на край света!
Жизнь с У Сунь-ваном в чужой стороне
Лаской родных не согрета.
Стены из войлока в спальне моей —
В юрте зимой и летом.
Пища — всё мясо, напиток — айран,
Сетуй на то иль не сетуй.
Сердце терзает по дому тоска
С рассвета и до рассвета...
Вот бы лебедушкой прочь улететь —
Думаю только об этом!
Источник: "Встречи и расставанья", 1993
Ван Чжаоцзюнь (54 до н.э. — 19 до н.э.)
Ван Чжаоцзюнь — китайская поэтесса, принцесса, которую выдали замуж за вождя кочевников.
Сохранилось только одно стихотворение Ван Чжаоцзюнь, “Песнь одиночества и печали”, в котором поэтесса сетует на судьбу, заставившую ее покинуть родные края:
Рассталась я с дворцом давным-давно,
В недугах коротаю жизнь мою,
Желанья подавляю и мечты,
А чувства — чувствам воли не даю,
Пусть быт и пища непривычны мне
И многое здесь чуждо для меня,
Но на чужбине я совсем одна,
Привычки давние должна менять.
Чжаоцзюнь происходила из известного рода деревни Баопин. Она родилась, когда ее отец был уже глубоким стариком, и потому ее называли "жемчужиной". О Чжаоцзюнь было известно как о прекрасной и умной девушке. Кроме того, она владела пипой и четырьмя искусствами — цисяньцинем, го, каллиграфией и китайской живописью. В 36 году до н. э. Юань-ди объявил конкурс для выбора наложниц, и Чжаоцзюнь выбрали первой. Отец девушки считал, что она слишком молода для того, чтобы войти в гарем, однако он не мог перечить императору, и ранним летом Ван Чжаоцзюнь стала наложницей.
Выбирая новую жену, император не смотрел наложниц сам, а приказывал написать портреты всех обитательниц гарема и показать ему. Как правило, наложницы гарема, чтобы попасть в число жен императора, платили взятку придворному живописцу, чтобы он изобразил их
