примечательного: обычные дровишки, каковые имеются во дворе каждого дома. Что и неудивительно, поскольку именно из домов умерших от мора людей поленья и брали.
Затем Дицуда и Крамер принялись осматривать угольки и даже раздели несколько зловонных тел, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку.
— Какие отвратительные бубоны, — едва сдержал Дицуда рвотный позыв. — Как будто вот-вот лопнут от гнили!
Огромные фурункулы, или бубоны, в паху и под мышками были характерным признаком мора. Лучшие врачеватели со всей Гилии не раз разрезали и исследовали их содержимое, но понять природу заболевания не смогли. В любом случае бубоны были следствием, а не причиной смертельной болезни. Хотя прикасаться к ним лишний раз всё же не стоило. Слёзы Господни, имевшиеся у обоих инквизиторов, не давали абсолютной защиты.
Как говорится, бережённого Вадабаоф бережёт. Брезгливо вытирая руки о смоченную в вине тряпку, Дицуда повернулся к напарнику:
— Если мы продолжим возиться с покойниками, то сами скоро разделим их участь. Я прямо-таки мечтаю о бане и чистой одежде! От этой гнили, вони и блох воистину нет спасения!
Конрад Крамер едва не подпрыгнул, его глаза широко распахнулись:
— Блохи! Ну конечно! Смотри, как они перескакивают с одежды на одежду покойников!
Дицуда устало взглянул на противное мельтешение. Определённо, его уже тошнило от этой грязной работёнки. Избитое тело требовало отдыха, а не возни с вонючими мертвецами. Юноша отстранённо наблюдал за объектом внимания Крамера, когда внезапно осознал, что перемещения насекомых не хаотичны. Блошки постоянно прыгали, образуя сотнями своих маленьких тел богохульные сигилы — мимолётные, но протыкающие ткань реальности десятками игольных уколов ежесекундно.
Повелитель блох был где-то совсем-совсем рядом. Он словно насмехался над двумя инквизиторами, истончая бытие перед самым их носом.
В сопровождении опасного вида бугая к костру приближалась знакомая обоим инквизиторам девушка с щербатой улыбкой. Лястяша часто приносила воду и горшочки с едой двум монашкам, неустанно молившимся за души жертв мора.
Конрад и Дицуда переглянулись. Подозрения не могли не пасть на блудницу.
— Почему ты помогаешь монашкам? Ты не похожа на верующую.
Лежавшая в обнимку с Дицудой блудница чуть отодвинулась, взглянув на юношу осуждающим взглядом:
— Ты что, решил мне устроить допрос?
Неискушённый в подобного рода переговорах Дицуда неловко поёрзал, издал нервный хохоток, от чего смутился ещё пуще прежнего. Лишь затем, припомнив наставления Конрада, ему удалось взять себя в руки:
— Лястяша, поверь, допросы инквизиции происходят в куда более мрачной обстановке. Да, наш орден давно не использует жестокие пытки, которым обязан своей дурной репутацией, мы предпочитаем применять бюрократические методы для достижения богоугодных целей, но поморить голодом, холодом и длительным заточением мы всё ещё можем. У Конрада Крамера имеется достаточно полномочий, чтобы обвинить в ереси практически любого жителя Ортосурба и провести следствие должным образом. Даже в наш век пошатнувшейся веры в Учение и в условиях брошенного на произвол судьбы города мало кто захочет вставать на пути Плети Господней. Ты уверена, что у вашего борделя настолько могущественные покровители? Если бы инквизиция хотела тебя допросить, — Дицуда подчеркнул интонацией последнее слово, — то нашла бы для этого и формальные поводы, и возможность.
Обиженно надув пухлые губки, Лястяша какое-то время молчала. Дицуде страстно хотелось добавить многословной отсебятины, чтобы вернуть к себе хорошее расположение девушки, но он сдерживался. Лучше уж беседу проведёт он сам, а не Конрад. Тот любезничать с блудницей точно не станет. Поэтому усилием воли Дицуда переключил внимание на приятные ощущения от неги в мягкой постели и принялся аккуратно растягивать полученные в недавнем бою ушибы и синяки. Молодое тело заживало достаточно быстро, но никакая молодость не исцелится всего за несколько дней.
— Понятно. Конрад боится проявлять излишнее религиозное рвение в предоставленном самому себе городе, поэтому решил выведать сведения через тебя. Весьма разумно с его стороны. Но не особенно умно с твоей. Про элементарную порядочность я вообще помалкиваю, кто я такая, чтобы упрекать кого-то в неблагодарности? Всего лишь блудница…
Дицуда тяжело вздохнул, он был ещё слишком юн и неопытен, чтобы не клюнуть на излюбленную женскую уловку с внушением мужчине чувства вины:
— Лястяша, ты мне действительно нравишься. И уж точно никто не заставлял меня идти к тебе только ради того, чтобы исподтишка вынюхивать ереси. Это моё собственное решение, ведь если не проясню ситуацию я, то за дело возьмётся сам Конрад. И ты должна понять его подозрения. Почему ты всегда появляешься рядом с трупами? Какое отношение ты имеешь к монахиням Ордена Освобождения Духа?
Но Лястяша не хотела отвечать на вопросы, продолжая давить на чувства наивного юноши:
— Ну всё, нашли виновницу, раскрыли коварную ведьму! А что, очень удобно. Никуда ходить даже не надо, блудница сама к вам пришла. Верно говорят: не делай добра, не получишь костра.
— Лястяша…
— Нет уж послушай, коли задал вопрос. Да-да, послушай, пожалуйста, прежде чем обвинять презренную блудницу во всех смертных грехах. Я потеряла всех своих родных из-за мора. Можешь себе вообразить, каково это? Я лишилась семьи, жениха, вообще любых близких родственников! Блудницами редко становятся из-за неуёмной похоти, Дицуда, это миф, придуманный глупыми мужиками. Я начала зарабатывать своим телом на жизнь только потому, что деваться мне было некуда.
Миловидность, обернувшаяся вспышкой гнева, пугала Дицуду. Он лежал, не смея более перебивать девушку.
— Помогая монашкам из Ордена Освобождения Духа, я помогаю в первую очередь не им, а себе. Я мщу, я плюю таким образом на чуму, да и на твоего любимого Господа, который позволяет вершиться подобной несправедливости! Ты не ослышался, я плюю на истину, оправдывающую чудовищные жертвы наказанием за грехи, непостижимую волю и иные морали!
Из глаз блудницы ручьём текли слёзы, прелестный ротик скалился, исторгая самые настоящие богохульства:
— Я помогаю и буду помогать любому, кто пытается хоть как-то реально бороться с чумой, а не разглагольствовать про Учение и искать виноватых среди якобы недостаточно праведных! Мои родители были ярыми верующими и что, уберегло это их от мучительной смерти? А в чём был виновен мой маленький братик? Двоюродная сестричка, ещё сосавшая материнскую грудь? Остальные родственники, что старались соблюдать все заповеди, посты и обряды какие могли? Я не верю больше в Учение, Дицуда, не верю. Настоящий Господь не мог допустить мор за мором. Либо Вадабаоф нас оставил, либо прав тот странный дяденька в белом. Рисхарт Сидсус называет твоего Господа
