многих профессий, проживающим в Париже – например, ткачам, сукновалам, мостильщикам дорог, каменщикам, плотникам и прочим, – пришлось по вкусу приходить на работу и уходить с нее когда заблагорассудится, и при этом они требуют, чтобы им платили так, как если бы они работали целый день. Это предосудительно и вызывает жалобы и нарекания со стороны хозяев предприятий, потому что наносит вред не только им, но и общественному благополучию.
Отныне все представители вышеназванных профессий будут работать от зари до зари и делать перерыв на обед в разумно установленное время171.
Начались многочисленные трудности и напряжения, в каждом месте свои, в том числе споры внутри профессий. В 1390 году в Бовэ ткачи стали оспаривать у шерстяников их более позднее начало рабочего дня – якобы их собственный труд был более утомителен. Проблема нарастает: из‐за усталости, вызываемой конкретными профессиональными задачами и особенностями их выполнения, возникают конфликты. Парламент выступил на стороне ткачей и установил одинаковую для всех продолжительность рабочего дня172.
В результате проблем, меняющихся в зависимости от конкретной экономической или демографической ситуации, в середине XII века во многих европейских городах возникло такое явление, как колокол, подающий сигнал к началу работы: campana laboris на севере Италии, cloque des métiers в Дуэ, weverscloke в Брюгге, campana pro operarii в Виндзоре173. Мало-помалу рабочее время перестает зависеть от прежних «природных» факторов или звона церковных колоколов. У него появляется своя специфика. Это несколько снижает напряжение, хотя и не удаляет его полностью, как показывают события в Провене, имевшие место в 1282 году. Рабочие-текстильщики восстали против решения мэра бить в колокол в знак окончания рабочего дня: «Мэр был убит, колокол разбили»174. Для восстановления спокойствия в этом районе потребовалась амнистия, объявленная Эдуардом I, королем Англии и графом Шампани, а в Теруане городскому начальству пришлось в 1367 году пообещать «сукновалам и прочим людям, работающим на станках» «навсегда отказаться от ударов в колокол, означающих конец рабочего дня, дабы колокольный звон не вызывал в городе и церкви суматохи и распри»175. Время и усталость каким-то образом связаны между собой, но об этом пока не говорится открыто.
Надо сказать и о том, что по мере того, как складывались профессии, для урегулирования перерывов и пауз в работе в течение дня существовали свои приемы, которые призваны были ограничить возможные конфликты. Первоначально, согласно королевскому распоряжению от 1369 года и просьбам буржуазии из Труа, игнорировались требования компаньонов-ткачей о трех перерывах – на завтрак, обед и полдник. В тексте документа утверждалось, что следует «работать весь день не переставая, как это делают каменщики, плотники, кровельщики, виноградари и другие рабочие, в каком бы состоянии они ни находились»176. Ясность в этом вопросе стала появляться в начале XIV века. Городские чиновники Турне в 1302 году постановили звонить в колокол, «один сигнал давался для перерыва на обед, другой – для возобновления работы»177; магистрат Амьена в 1335 году счел ненадежным существующий порядок и добился от короля разрешения звонить в колокол «четыре раза в день – утром, вечером, перед перерывом на обед и после него»178.
Таким образом, рабочее время дробилось, работа чередовалась с отдыхом, устанавливалась предельная длительность рабочего дня. Нарушение порядка влекло за собой последствия – за опоздания рабочих наказывали: например, в итальянском городе Пистоя в 1356 году чернорабочий Капеччо был оштрафован на два су, потому что «stette troppo a tornare da merende»179 (слишком поздно вернулся с обеда). Рабочее время постепенно отмеряется. Паузы понемногу становятся нормой, как и жесткое наблюдение за рабочими.
Часы на городских башнях
С изобретением в XV веке механических часов рабочее время начинает отмеряться все более точно. Раньше оно варьировалось в зависимости от времени года, а теперь стало неизменным. Теперь ориентируются не по природным явлениям, а по часам, рабочее время фиксируется. Возникает общий для всех критерий длительности рабочего дня, что хотя бы частично устраняет разногласия, как это было в Бурже в 1443 году:
В зимнее время нанятые ткачи и сукновалы должны приходить на работу на рассвете, а летом – между четырьмя и пятью часами утра; у них будет только три часа, когда они смогут завтракать, обедать, полдничать, пить и спать; им нельзя будет куда-либо отлучаться. Они будут получать сколько заработают, и те, кого вечером недосчитаются за столом, потеряют свой дневной заработок180.
Таким образом, в средневековом мире ограничивается продолжительность рабочего дня, в течение времени вносится определенный ритм, выделяются часы на труд и на отдых. Усталость рабочего человека, судя по описаниям, не имеет ничего общего с изнеможением воина, утомлением измученного путника, она никого особенно не волнует. Оценить ее можно с функциональной точки зрения, интуитивно, как само собой разумеющееся. Тем не менее усталость рабочего человека регламентируется и кодифицируется, из‐за нее возникают конфликты. Тяготы труда «мобилизуют» работников, пусть иногда неявным образом181. О ней пока не говорят вслух, но те, кто ее испытывает, стремятся ее ограничить.
Появление новых профессий
Последняя различительная характеристика – новые профессии, их тяжесть. В сельском хозяйстве, как мы видели, существовала профессия сноповязальщика, которому полагалось собирать колоски в снопы, сжимать и связывать их, – за это платили две денье, и простого косильщика, затрачивавшего меньше усилий, – за это платили полтора денье182. Профессии в зависимости от тяжести труда иерархизировались и в городах, здесь заработки также дифференцировались в зависимости от затрачиваемых усилий – критерия неясного и почти никак не интерпретируемого. Анализ множества работ, выполнявшихся в городах, приводит к аналогичному выводу: «Заработок зависел от прилагаемых усилий»183. Учитывались такие факторы, как тяжесть манипуляций, сопротивление материалов, тип активности. Тому, кто пилил бревна на строительстве Миланского собора в конце XIV века, платили семь-восемь су, каменотесу – девять-десять су184. Дневной заработок того, кто собирал сено в стога в окрестностях Орлеана в середине XV века, составлял десятую часть турнуа185, тогда как дровосек, «пиливший древесину дуба», получал половину турнуа186. Все зависит от предполагаемой «сопротивляемости» предмета труда, от представлений о требуемых усилиях работника и образе его действий.
Так, уже упоминавшийся Капеччо, нанятый в 1356 году на строительство баптистерия в Пистое, получал «шесть су в день, когда убирал мусор и обломки камней», и восемь су – «когда обтесывал мраморные глыбы»187. Мы видим, что работа с камнем оценивалась дороже всех прочих
