Книга Межесвет - Юлия Федорченко

— Я окликнула тебя, но ты не проснулся.

— Могла похлопать меня по щекам.

— Или разбудить поцелуем?

Она снова улыбалась во весь рот, и Шадрену почему-то захотелось закатить ей звонкую оплеуху. От нее не укрылось его вчерашнее смущение и взгляды, исполненные мучительной страсти. Идрис прекрасно знала, что понравилась ему — понравилась настолько, что это причиняло мужчине неудобства.

— Починишь изгородь? А вечером я разрешу тебе сходить в кабак.

Шадрен, окончательно проснувшись, изумленно воззрился на нее. С чего это она раскомандовалась? Он раскрыл рот, чтобы возразить, но Идрис не дала ему и слова вставить.

— Ты ведь благодарный мальчик, не так ли? За ночлег и пищу нужно платить.

Он принялся рыться в карманах в поисках монет, но девушка решительно остановила его руку, тронув Шадрена за локоть. Даже сквозь слои материи ее прикосновение обожгло его, как огнем. Он привлек Идрис к себе, несмотря на легкое сопротивление.

— Мне не нужны деньги, — произнесла она, запинаясь. — Только твоя помощь. А теперь, пожалуйста… отпусти. Мы совсем друг друга не знаем, и я…

Он нежно провел ладонью по ее шее, и Идрис, затрепетав, прервала свой монолог — из ее легких вырвался шумный вздох. Он походил на слабый стон удовольствия, и Шадрен продолжил ласкать ее шею, пока девушка не отстранилась. Но этим она уже не могла его обмануть: Шадрен понял, что его чувства взаимны.

Образ Идрис начал расплываться, как будто он смотрел на нее сквозь залитое дождем окно. Ярким синим пламенем вспыхнули огромные глаза Кат Ши: зверек явно намеревался проглотить лакомство, не удосужившись досмотреть историю до конца. Шадрен лениво погладил существо, прикидывающееся котенком. Он никогда не мечтал о бледных альвийских девах, ему были по сердцу смуглые кадисийки, готовые дать отпор любому, кто покусится на их имущество или честь. Идрис не обладала никаким оружием, кроме своей красоты, но при этом она вела себя настолько нагло и вызывающе, словно за ней стоял целый отряд охранников, вооруженных до зубов. И от этого ее неожиданная покорность казалась еще слаще. Кат Ши облизнулся, и мужчина почесал его за ушами.

— Ты еще не все рассмотрел. Десерт поглощают медленно, наслаждаясь каждым ломтиком, каждым оттенком вкуса. Ты понимаешь? — Зверек довольно заурчал. — На самом деле, — прибавил Шадрен, закрывая глаза, — Идрис никогда не видела Кадиса.

Следующий день мужчина провел за работой, о которой знал только понаслышке. Для его рук, привыкшим к постоянным физическим нагрузкам и весу тяжелого экзалторского ружья, починка ограды оказалась слишком сложным и деликатным занятием. Молоток раз за разом со свистом рассекал воздух, когда не врезался во все тот же многострадальный забор, а изготовление новых досок взамен прогнивших и вовсе представлялось Шадрену непосильной задачей. Под вечер он с горем пополам выстругал несколько колышков, с их помощью поставил ограду вертикально и отправился на задний двор в поисках Идрис. Девушка развешивала белье, сквозь мокрую простыню просвечивал ее силуэт, и Шадрен, вытерев ладонь о брюки, откинул в сторону белую ширму.

— Закончил?

Он кивнул, решив не размениваться на слова. От долгих часов напряженного труда на свежем воздухе его рубашка пропиталась потом, в горле пересохло, а нос и щеки обожгло беспощадное летнее солнце. Сейчас ему хотелось лишь улечься в прохладной тени и испить воды. Пахло от него тоже не дорогими духами, но Идрис не сморщила нос, а лишь застенчиво улыбнулась. Затем она попыталась придать лицу выражение строгости и спросила:

— Сделано на совесть?

Он снова кивнул. Девушка бодрым шагом обогнула угол дома, и Шадрену ничего не оставалось, как тащиться за ней, едва переставляя ноги. Внимательно рассмотрев результат работы, Идрис совершила нечто непредсказуемое: она приподняла края юбки и со всей силы ударила ногой по забору. Мужчина не успел даже ахнуть, не то что попытаться ее остановить. Затрещали доски, шаткое сооружение опасно качнулось и с треском повалилось в противоположную сторону, на иссушенную солнцем тропу. Белая курица, прогуливавшаяся по дороге в обществе своих пернатых подруг и едва не задавленная насмерть, возмущенно заклохтала и забила крыльями. Остальные наседки не преминули ее поддержать, и вскоре в окне соседнего дома показалось сердитое лицо пожилой женщины, выглянувшей проверить, не гоняются ли за ее драгоценными курами вечно голодные бродячие коты. Выяснив, что причиной переполоха став упавший забор Идрис, женщина коротко вздохнула и демонстративно хлопнула ставнями.

— Это никуда не годится, — сказала девушка.

— Тебя в деревне не любят? — озвучил свои наблюдения Шадрен.

— Думаешь, я и есть ведьма?

Он скользнул по ней взглядом и качнул головой.

— Нет. Что касается забора… — Шадрен негромко кашлянул и уставился в землю. Тяжело было признать свою беспомощность в таком простом, на первый взгляд, деле. — Я не справлюсь.

Солнце жгло ему затылок. Не видя лица Идрис, он попытался угадать ход ее мыслей. Он искренне старался ей помочь, просто Шадрен принадлежал к избалованным горожанам, которые не знают, с какой стороны берутся за плуг. Хорошо, если она поняла это. Экзалторы не были отягощены домашней работой, а до Гильдии… до Гильдии были годы привольной жизни в Кадисе. Да, все было так, Идрис напоминала ему о доме, именно это легло в основу того чувства, которое впоследствии превратилось в безудержную страсть.

— Тогда оттащи его с дороги, — наконец произнесла она.

Может, соседка не спряталась за наглухо закрытыми ставнями и видела, как Шадрен обнял девушку и приблизил губы к ее уху. Как он бормотал слова извинения, а щеки Идрис покрывались румянцем, потому что его прерывистый шепот был таким пылким и горячим и вызывал в мозгу образы, весьма далекие от целомудрия.

Картинка поблекла, блеснули и померкли синие глаза Кат Ши, и Шадрен ощутил, как его тело погружается в воду. Его словно окутало теплым шелком, чьи-то руки заскользили по его коже, обмывали его, лаская, и сквозь сон мужчина услышал нежное пение, похожее на колыбельную, — но со странными, тревожащими словами:

Недвижимо лежит моя невеста в белом

Мечты о ней я испокон времен лелеял

Но платье пышное не суждено надеть -

Лишь бледный саван облегает тело.

Таким высоким, кристально чистым голосом могли петь в храме, вознося оды Богине. Ее голос переливался и нарастал, соединяясь с волнами окатывающего его наслаждения.

Захлопнулась над ней земная твердь

И в вечной тьме она уже не сможет петь.