не забыв сгрести в свои кошёлки, все пакеты, выставленные геологом.
– М..да – произнёс глядя на это Макс и глядя в свою кружку, которую он держал в руках – странные бабки, странный чай.
Двумя неделями позже, в новостях, он услышит, что каких-то трёх странных бабок, стремительно идущими с лыжными палками по обочине автотрассы, видели в районе Омска. Посмотрев сюжет новостей, он узнает в них тех самых бабок с террасы. Возможно они решили найти того самого шамана.
– Обычный отвар, на всех по-разному действует, раскрывает скрытые резервы, причём не только физического плана, может побуждать исполнить давние мечты, которые что-то смущало воплотить. Вот и менты, когторые меня остановили, по кружке выпили и зачем-то в «Комнату смеха» все ушли.
– Он, наверное, всё-таки с грибами. С мухоморами или ещё какими поганками не унимались грибоеды, медленно попивая между тем из кружек.
– Нет! Все галлюциногены зло!
резко сказал, словно отрубил Петрович. Наша природа способна нас питать энергией, способна расширять границы нашего познания без разрушающих психику стимуляторов. Все они пришли с тёмной стороны и хоть и дают быстрый эффект без должной подготовки, но так же быстро и теряют его, попутно разрушая наше энергетическое поле.
Грибоеды незаметно для себя, как то успокоились, сбавили свою язвительность и внимательно слушали Петровича. Макс не заметил, как почти опустошил кружку. Сумбур ночных кошмаров, ещё теплящийся в его голове, начал потихоньку забываться, а точнее обретать какие-то комичные черты, воспринимаясь, как занятная несуразица, и настроение Максима потихоньку начало улучшаться. Две мамашки, дососавшие свои чупа-чупсы и взявшие по пачке алтайского сбора от Петровича, судя по выражению их лиц, мало что понимали, но уходить не торопились, видимо что-то их держало: может это было любопытство, может вежливость, а может профессиональный магнетизм Петровича, который, казалось, за годы своих геологических экспедиций пропитался энергией изучаемых им недр. Так они и стояли, покачивая коляски с мирно спящими детьми и глупо тараща глаза на алконавтов сидящих в углу со своим пойлом, и не обращавших внимание на остальное собрание.
– Из всех живых существ на Земле, разве что только человек способен к саморазрушению, то есть к добровольному и осознанному разрушению себя, как части окружающего мира. Ни животные, ни растения на это не способны, так же, как и неживая природа. Но, однако, все они, включая неживую природу, способны к созиданию нового. Само созидание заложено устройством нашего мира и даже разрушение, вызванное течением времени или потребностями жизнеобеспечения природных энергетических цепочек – является началом созидания, переходом энергии из одного вида, в другой.
Соответственно – человек, подвергающий себя саморазрушению, идёт против законов мироздания, в связи с чем, лишается его энергетической поддержки и тухнет бесследно под колпаком жизненных неудач.
В это время в углу террасы раздался какой-то грохот, прозвучал крик
– Аяполнапол!
И тело одного из синеботов оказалось на полу, среди разваленных дощечек ящичка, видимо ранее служившего этому телу табуретом.
– Серуня, Серуня! – запричитали его товарищи, вскакивая и подымая друга с пыльного пола – живой?
Серуня, вращая глазами, головой и локтями, пытался понять причину падения и вещал
– Аямана, аямана на … – подвывая обветренными губами – уууу….йамана…
Алконавты подхватили товарища под локти, и поволокли к выходу, словно оправдываясь перед опешившей публикой и упавшим товарищем, виновато бубня
– Серуня, бывает, Серуня. Тяжело ему, мы то что, мы это… а у него жена
– Вот, кстати и наглядный пример – Петрович прокомментировал их шествие, проводя их взглядом до выхода – вероятно у Серуни в роду далёкие предки, были выходцами из северных народов и его раскрепостившийся мозг освободил древнюю речь, впитавшуюся на генном уровне.
Спустившись с террасы, с трудом преодолев три ступеньки, друзья-синеботы растворились среди кустов за аллеей.
– Синька – зло!
Произнёс один из грибоедов, проводив взглядом тройку алконавтов и обратившись к Петровичу, задал вопрос
– Вы зожник2 что ли? Морж, бегун, всё такое? Может ещё и этот, как его… веган? И за ЗОЖ втирать будете сейчас? Мы сектантов не любим, они все наши грибы извели, собирая для своих приходов.
– Ни в коем случае, я сторонник удовлетворения естественных потребностей организма, но в разумной мере. Пока организм не находится в пограничном шоковом состоянии, мозг чётко контролирует эмоции и организм не стремится к саморазрушению. Поэтому в малых дозах можно всё. Но мера этого всего – у каждого своя, а поскольку не каждый волен определить эту меру и почувствовать границу, за которой находится разрушение, а почувствовав – приложить силу воли чтобы не переступить черту, то человечество вынуждено создавать ограничения того или иного потребления, дабы не истребить самого себя в угаре непомерных страстей.
Петрович замолчал, выждав паузу. Но желанной им дискуссии не выходило. Грибоеды сидели молча, зачем-то уставившись в одну точку – изучая на скамейке террасы срез сучка заполированный задами отдыхающих, похожий то ли на падающий метеор, то ли на летящего гуся. Возможно они то же куда-то улетали, глядя в эту точку. Петрович, наученный собственным опытом, не стал их тревожить расспросами.
– Девушки, расскажите мне о вашем городе – обратился он к мамашам с колясками – чем народ здесь живёт, чем дышит. Я ведь, по сути, за этим и пришёл. Не столько о себе рассказать, сколько о вас послушать.
– Да, как живём? Как в песне!
Крокодил не ловится, не растёт кокос
Плачем, богу молимся, не жалея слёз
Выдала вдруг одна из мамашек.
– В городе работы нет, мужья на вахтах пропадают, пришлось вот ещё ребёнка рожать, чтобы ипотеку маткапиталом оплатить, а он только жрёт да орёт. А муж как с вахты приедет, так только спит да пьёт. Вот так живём весело.
В голосе женщины слышались нотки надрывающейся безысходности и отчаяния.
– Ну ничего, ничего, всё у вас образуется – попытался успокоить её Петрович – вы главное наметьте цель, поставьте ближайшую и достижимую границу желаний. Это и будет вашей точкой прибытия. Пока же вас не столько гнетёт настоящее, сколько, отсутствие внятного будущего. Будущее для вас размыто и спрятано за далёким, недостижимым, по вашему мнению, горизонтом. Вы же, спрячьте недостижимый и гнетущий горизонт бескрайней степи жизни, за условным барьером из гор, которые морально и психологически ограничат вас от гнетущего и неизвестного пространства. Увидите, вам сразу станет легче. Это знаете ли, как в походе без палатки: вокруг вас лес, пугающий темнотой и тревожащий неизвестностью, но вот, вы зашли в палатку, и оказались, пусть и за тонкой матерчатой стенкой, но уже под защитой, которая по правде –
