видим? Вы снова грубо нарушили закон. Публичное, совершенное с особым цинизмом, нападение на несовершеннолетних!
— Блин, чел, они первые начали!
— Свидетели, — судья потряс стопкой бумаг, — в один голос утверждают, что драку начали вы.
— Слы, чел, ну, драку-то да, но они же…
— Итак, вы признаете, что напали на детей первым?
— Ну, так-то типа да, но блин, какие же это дети, вы чо?
— Чистосердечное признание — это всегда плюс. Секретарь, зафиксируйте.
Девушка затарахтела клавишами пишмашинки.
— Я чо, блин? Во всём признался? — выпучил глаза панк. — Во я дебила кусок…
— На этом, собственно, можно заканчивать, — кивнул судья.
— И чо со мной будет теперь, чел?
— Суд.
— Блин, а это чо было щас?
— Предварительное слушание. На нём определяется, достаточно ли доказательств для, собственно, суда. Чистосердечное признание очень упростило процедуру. Суд определит ваше наказание.
— То есть я практически сам себя закатал в тюрягу, сидеть до седых мудей на нарах? Ну, блин, охренеть теперь…
— Такова цена преступления. Нельзя нарушать закон, молодой человек.
— Ох, блин… Во я рили встрял…
— Уважаемый судья, — сказал я, выдержав паузу, чтобы панк проникся глубиной той жопы, в которую он попал. — Я хотел бы внести залог за…
Я замялся, не очень понимая текущий статус Говночела — подозреваемый? Подсудимый? Арестованный?
— …за этого человека.
— С какой целью? — спросил судья, делая вид, что удивлён.
— Поскольку до суда может пройти много времени, содержать его при этом взаперти было бы негуманно. Кроме того, находясь на свободе, он получит шанс частично искупить свою вину, а также создать положительную репутацию перед присяжными. Возможно, образцовое поведение и работа на благо города в этот период позволит гражданам узнать его с лучшей стороны.
— Вы уверены, что такая сторона у него есть?
— Я считаю, Ваша Честь, что каждый заслуживает ещё один шанс.
Судья сделал вид, что глубоко задумался, сверля тяжёлым взглядом Говночела.
— Не могу не отметить, как минимум, наличие неких благих намерений. То, что молодой человек отказался от визуального эпатажа, неприемлемого как этически, так и эстетически, — он постучал себя пальцем по щеке, — может стать первым шагом в сторону его социализации. Но может и не стать. Лично я не верю в теорию «вторых шансов», но из уважения к вам пойду в этот раз навстречу. В порядке исключения. Надеюсь, он будет вести себя правильно.
— Благодарю вас, Ваша Честь.
— Сумма залога…
Он назвал сумму, и я мысленно крякнул. Существенно. Очень существенно. Если бы я действительно жил с доходов бара, то такой залог мог обанкротить бизнес. Разумеется, если он не будет возвращён.
— Вы готовы его внести? — прищурился в мою сторону судья.
— Да, Ваша Честь, — показательно вздохнул я, показывая, на какие тяжёлые жертвы иду.
Похоже, что местный истеблишмент решил ограничить мне возможность маневра, повесив финансовое ядро на ногу.
***
— А чо он про этот… как его… визуальный что-то там говорил? — спросил панк, пока мы возвращаемся в бар.
— Сам потом увидишь, — ответил я загадочно.
— Слы, чел, а чо теперь будет-то? Ну, со мной? Я чот не понял, меня отпустили или чо?
— Только погулять. До суда. За мои деньги.
— То есть меня, блин, всё равно в тюрягу засадят?
— Могут. Но не сразу. И если ты не натворишь глупостей, то есть шанс соскочить. Присяжные из местных, если будешь паинькой, может быть, они тебя пожалеют.
— Блин, чел, меня в этой жизни ни одна падла ни разу не пожалела. Я Говночел, чел. И я не могу паинькой, непременно наговняю. Зря ты за меня баблом вложился, чел. Типа сенкаю и всё такое, но, блин, рили порожняк. Я неисправим, чел. Бывало, пообещаю себе быть хорошим, рили прям всерьёз, по-чесноку пытаюсь, а всё равно говно какое-то выходит. Только хуже делаю, рили. Но как же, блин, в тюрягу не хочется, ты бы знал, чел!
— Вернул засранца? — неласково прокомментировала возвращение панка Швабра. — Упустил шанс балласт сбросить?
Говночел даже отвечать ей не стал. Вздохнул горестно, с подвыванием, и поплёлся на второй этаж.
— Душ прими, — крикнула девушка ему вслед, — воняешь!
— Оставь ты его в покое, — попросил я. — Ему и так досталось.
— И поделом. Лично я бы и не почесалась его вытаскивать. Тебе его насовсем отдали? В вечное рабство?
— Под залог до суда.
— То есть ты за этого говнюка ещё и бабки отдал? Много?
Я назвал сумму, и Швабра уставилась на меня выпучив глаза.
— Ты серьёзно, босс? — задохнулась она от возмущения. — Я тут мою чужое ссаньё за гроши, а ты отвалил вот такенную кучищу баблища за бесполезного урода? Знаешь, босс, вот это реально обидно щас было! Ты мне просто в душу харкнул, босс!
— Не преувеличивай, — покачал головой я. — Не в душу, а в кошелёк.
— Именно там она и хранится, босс. Я жду извинений! На колени вставать не обязательно, хотя я бы не отказалась.
— Ладно, обещаю, что, если ты попадёшь в тюрягу, я и за тебя внесу залог.
— Не совсем то, что я ожидала услышать, но для начала сойдёт. Учти, я тебя ещё не простила. И я страшно злопамятная.
— Могу в качестве утешения нанять тебя убирать второй этаж.
— Так себе компенсация за то, что какой-то говнюк получил две моих годовых зарплаты просто так!
— Он ничего не получил. Это просто залог. Его вернут. А я тебе дам полторы ставки.
— Две!
— Облезешь. И неровно обрастёшь.
— Ладно, жадина, пусть будет полторы. Если у тебя осталось, чем мне платить после инвестиций в эту вонючку. Кстати, у него что-то с рожей или мне показалось?
— А-а-а! Чел! Что с моей рожей, чел! — раздался истошный вопль сверху.
Послышалось шлёпанье босых мокрых ног, и на лестнице воздвигся авангардным монументом голый Говночел.
— Босс, если я его сейчас убью, тебе вернут деньги? — деловито спросила Швабра.
— Нет. На суд я должен предъявить его живым.
— И целым? Или некоторые не очень важные части могут отсутствовать?
— Мои татухи! Где мои татухи, чел! — возопил панк, даже не пытаясь
