сердце Богдана Петровича, не собираюсь становиться наследницей. Я просто хочу доучиться в университете. Мы можем даже не встречаться, если ты так сильно не хочешь. Я предложила попробовать подружиться, но если ты так категорично настроен…
— Я тебя ненавижу, тупая ты инфузория, — выплевывает, делая шаг ко мне.
Я машинально отхожу назад и Тан останавливается, усмехаясь.
— А говорила, постараешься полюбить.
— Если ты мне поможешь! Оскорблениями никак не получится завоевать мое расположение.
Он смеется. Запрокидывает голову назад и хохочет так, что у меня внутри все леденеет. Так, как Тан в это мгновение выглядят все антигерои в фильмах. Те, кого обычно побеждают положительные персонажи.
Пока Тан смеется, я формулирую очередную мысль и замечаю, как открывается небольшой участок шрама. Совсем немного, но я почему-то зависаю. Появляется необъяснимое желание дотронуться к израненной кожи, отодвинуть челку и посмотреть полностью. В бассейне я ничего толком не увидела от неожиданности и испуга.
— Мне нахрен не нужно твое расположение, — заявляет, резко прекращая смеяться.
К такой смене настроений я оказываюсь не готова и не сразу перестаю смотреть на Тана с любопытством. Он замечает. Прищуривается.
— Интересно, да?
Я мотаю головой.
— Можешь посмотреть, если интересно.
Он преодолевает расстояние между нами одним широким шагом. На этот раз я не отхожу — продолжаю стоять на одном месте. Тан практически вдавливается в меня. Ни сантиметра между нами не оставляет и гаркает:
— Смотри!
Я успеваю зажмуриться прежде чем он открывает мне свое лицо.
— Не буду!
— Поэтому никакой дружбы быть не может. О любви вообще забудь. Молись, чтобы я тебя не удавил, не утопил и не переехал машиной. Я могу сотню способов придумать, выберешь тот, который тебе понравится. Просто, блядь, не попадайся мне на глаза.
Сердце в груди так сильно колотится, что в какой-то момент мне кажется, оно выпрыгнет из груди. Тан отходит, но легче мне не становится. Я не знаю, можно ли уже открывать глаза или еще постоять.
— Отмирай уже, сталкер. Я прикрыл то, на что противно смотреть.
Распахиваю веки. Тело пробивает крупная дрожь. Я все-таки его боюсь. Агрессивного, злого, нервного. Он совершенно не умеет контролировать свои эмоции и меня это сбивает с толку.
— Мне не противно, — подняв голову, смотрю в его лицо. — Просто там в бассейне я… я почти ничего не рассмотрела, а сейчас, если бы увидела. Ты сам сказал, что убьешь меня, если кто-то узнает. Так что лучше и мне не знать.
— Ты уже знаешь, — замечает очевидную вещь. — Запомни, сталкер, если хоть одна живая душа…
— Знаю только я?
— Доктор, отец и мой друг не считаются.
— Думаешь, они не смогут проговориться? Нельзя все спихивать на меня, если…
— Если такое произойдет ты труп, сталкер.
— Прекрати меня так называть.
— Могу инфузория. Больше нравится?
— Может, просто по имени?
Небольшой диалог рождает во мне надежду, что не все потеряно. Возможно не сразу, но со временем у нас получится подружиться. Пока мне хотя бы выпросить у него возможность извиниться в университете и спокойно продолжить обучение.
— Имя твое мне неинтересно. Свободна.
— Тан…
— Серьезно? Тебя что, силой выставить?
— Я уйду, просто… давай решим с универом. Я поступила, чтобы учиться, порядков ваших дурацких не знала. Это несправедливо сейчас меня наказывать.
— Мне это неинтересно. Хочешь решить — раздевайся до белья и торжественно шагай по коридору.
Вот и поговорили…
Тан вкладывает наушник в ухо, тем самым показывая, что разговор окончен, а я пячусь к двери. На то, чтобы сделать так, как говорила Стефа, у меня не хватает смелости. Я просто не могу пригрозить Тану его отцом, особенно когда видела, как тот с ним обращается. Совсем не это нужно моему сводному брату. Метод кнута вызывает в нем еще большую ненависть и злобу. Пришло время применить метод пряника, только вот как, если он совсем не хочет идти на контакт?
Глава 10
Соня
— Я так понимаю, разговор не удался? — спрашивает Стефа, стоит нам зайти в столовую.
— Не очень.
— Ты ему пригрозила?
— Угу…
На самом деле – не смогла. Пыталась после нашего разговора вернуться и высказать ему все, что думаю, но так и не хватило смелости. Я оставила бутерброды на кухонном столе в надежде, что Тан их съест, но то ли он демонстративно оставил их, то ли вообще не спускался, чтобы поесть. По возвращении родителей бутерброды отправились в мусорку, а мое настроение упало ниже плинтуса.
Идти на учебу не хотелось. Я с трудом заставила себя подняться утром с кровати и прийти сюда. Глядя на внимательный взгляд Танского и полные зависти взоры многих девчонок, понимаю, что лучше бы осталась дома. Через недельку-вторую интерес ко мне угаснет, и я смогу беспрепятственно сосредоточиться на учебе.
Мы почти спокойно стоим в очереди. Единственное, что немного меня раздражает – слишком пристальные взгляды и шепотки вперемешку с хихиканьем. Я не знаю, адресовано ли это все мне, но зацикливаюсь. Не могу не думать об этом после слов Стефании.
— Что будешь? — спрашивает Стефа, кивая на витрину.
Пожимаю плечами и прошу то же самое, что и у нее. Аппетита нет, как и желания сидеть в столовой. Меня толкают в бок, из-за чего чай на моем подносе проливается. Стиснув зубы, выдыхаю и иду за Стефой. Подумываю сбежать, оставив обед на столе, но понимаю, что впереди еще несколько пар, и если я не хочу шлепнуться в голодный обморок, стоит запихнуть в себя хотя бы сладкий чай.
— Он все еще смотрит? — спрашивает Стефа у девочек.
— Не-а, говорит с Кимом, — отвечает Маринка.
— Ну и славно.
— Эй!
В тишине мне позволяют посидеть минут пять, и я успеваю съесть половину обеда и сделать несколько глотков чая.
Подняв голову, сталкиваюсь с высокой брюнеткой, смотрящей на меня сверху вниз. Видимо, она со старшего курса, потому что на парах я ее не видела, правда, я не успела запомнить всех, да и каждый раз кто-то отсутствует. Даже в первый день учебы пришли далеко не все.
— Ты ко мне?
Мой голос почему-то дрожит, и я стискиваю руки в кулаки. Это чувство внезапно раздражает. Я не должна ничего бояться. Мне ни за что не должно быть стыдно. Я ведь
