ты, Ильич приуныл. Через час приедем на этот вокзал. Там как ни будь доберемся до Главной площади. Плеснем водочки и вернемся в наше время. «Полицейских к тому времени уже точно там не будет», — беспечно произнес Митя.
— Вот только мы приедем в другой город, где сейчас по улицам рыскают агенты охранки и переодетые жандармы, чтобы меня задержать и арестовать. И от которого до нашей стены километров восемьсот будет, — раздраженно ответил Ильич. — Так, что задачка у нас, как выбраться из этой истории, товарищ Митя, архисложная.
В это время поезд начал сбавлять скорость и через некоторое время с лязгом тормозов, остановился. За окном, на фоне ночного неба, можно было разглядеть только слабоосвещенное небольшое здание железнодорожной станции и человека в форменной шинели и фуражке на перроне, держащего в руке помигивающий фонарь. Человек подошел ближе к составу и посмотрев сначала в одну сторону, потом в другую, поднял над головой фонарь. Тут же раздался короткий паровозный гудок и поезд дернувшись, медленно поехал.
— Где это мы находимся, — Митя вытащил из кармана смартфон и поводил пальцем по экрану, — Чего-то навигация не работает здесь.
— Митя, это семнадцатый год. Какая навигация, — постучал пальцем по лбу Ильич, — Спрячь телефон и никому не показывай, а то вляпаемся в историю, как с эквадорскими бананами.
— Понял, — Митя сунул телефон в глубокий карман штанов и в это время в дверь постучались.
— Должно быть снова проводник, — произнес Ильич, сворачивая газету, — Открыто, любезнейший. Заходите.
Дверь отъехала в сторону и в купе вошли двое незнакомых мужчин. Один, невысокий, в серой солдатской шинели с зачесанной назад черной гривой волос и такими же черными густыми усами. Второй, полноватый, в гражданской фуражечке и темно-синего цвета пальто, перепоясанного узким ремешком.
— Ну, наконец то, — радостно произнес чернявый с характерным гималайским акцентом и купе наполнилось крепким запахом табака. — Здравствуйте, товарищ Ильич. Мы уже с товарищем Зиновьевым и не знали, что думать. Нас направил центральный комитет встретить вас заранее, до прибытия на Курляндский вокзал и охранять. Два поезда уже прошли. Но нам только номер вагона и купе сообщили.
— Конспирация товарищи. Ничего не поделаешь. Вот, и бородку с усами пришлось сбрить. Присаживайтесь, — Ильич указал на Митину полку, — Знакомьтесь. Это мой секретарь, товарищ Люксембург.
— Кобо, — подозрительно посмотрел на Митю чернявый. — А это, товарищ Зиновьев.
— Доложите товарищи, что за обстановка в городе, — зажав подборок в кулак, с неподдельным интересом спросил Ильич.
— Обстановка напряженная. Все ждут вашего возвращения, товарищ Ильич, — начал докладывать чернявый, — Правительство распускает слухи, что вы завербованы немецкой разведкой и не вернетесь в страну.
— Это, чтобы подорвать доверие революционных масс к вам и нашей партии, — вставил Зиновьев.
— А если вы вдруг вернетесь из эмиграции, есть секретный приказ министра внутренних дел, ликвидировать вас любым способом, — продолжил чернявый.
— Ликвидировали, ликвидировали, да все никак не ликвидируют, — весело рассмеялся Ильич.
— Товарищ, Ильич, ситуация действительно серьезная, — неодобрительно покачал головой чернявый, — Поэтому центральный комитет разработал следующий план. Сейчас, на привокзальной площади собрались преданные нам вооруженные солдаты, матросы и боевые дружины пролетариата. Вы выйдите к ним и выступите с короткой, обнадеживающей речью, чтобы они увидели, что вождь жив и находится в стране. После чего, переодевшись в рабочего, вы с товарищем Зиновьевым, на время, скроетесь в лесу, за городом, в шалаше. А дальше будем ждать подходящего момента, чтобы призвать народ к революции.
— Подождите, товарищ Кобо. А сегодня, на вокзале, не откладывая в долгий ящик, почему нельзя призвать, — недовольно перебил его Ильич, — Вы же говорите, что все вооружены.
— Увы, товарищ Ильич, — виновато посмотрел на него чернявый, — Силы пока, к сожалению, не равные. На стороне правительства остаются еще достаточно значительные армейские части, которыми командуют царские генералы, но в которых мы активно ведем пропагандистскую работу. Поэтому, центральный комитет посчитал резонным не торопиться и перенести временно революцию, до момента, когда наступит полное разложение в их среде. Несколько месяцев, не больше.
— Ну, что же, разумное решение товарищи, — одобрительно покивал Ильич. — Только я бы хотел. Нет, я настаиваю. Забрать в шалаш и товарища Люксембурга. Он ведь тоже подвергается опасности.
— Товарищ, Ильич. Шалашик то совсем маленький, — плаксивым голосом вступился Зиновьев, — Там мы вдвоем с трудом поместимся.
— Ничего страшного. Спать будем по очереди, — категорически возразил Ильич.
— Как скажете, — без настроения согласился товарищ Зиновьев.
В это время в купе постучались и раздался голос проводника: Господа, начинайте готовиться к выходу. Поезд через десять минут прибывает на вокзал.
— Ну, что, мне все понятно. План центрального комитета я одобряю. Начнем собираться, товарищи, — Ильич встал и стал застегивать пиджак.
— Еще, товарищ Ильич. Уточню некоторые детали, — поднялся следом чернявый. — В целях безопасности, передвигаться будете в броневике. И большая просьба. Когда выйдем на площадь, где вас ждут революционные массы, произнесите короткую, пламенную речь. Минуты на три, не больше.
— Мне кажется этого будет маловато, товарищ Кобо. Я ведь все апрельские тезисы назубок знаю. Мне есть, что сказать людям, — и Ильич гордо замер с вытянутой вперед рукой.
— Товарищ, Ильич. Там, среди толпы, наверняка будет много вооруженных агентов охранки, получивших приказ на вашу ликвидацию. Я вас настоятельно прошу, в целях безопасности. Коротко выступили. Еще две минуты даем на овации. Потом прощаетесь. Прыгаете в броневичок, и он вас отвозит на перрон к поезду, на котором вы с товарищем Зиновьевым отъезжаете в шалаш.
— И с товарищем Люксембург, — Ильич перевел руку на Митю.
В это время, раздался лязг тормозов и поезд остановился. Кобо, вытащил из кармана наган и выглянул в коридор: «Все спокойно. Можно выходить».
* * *
На перроне, их уже встречала группа вооруженных людей с красными повязками на рукавах во главе с одетым в длинное кожаное пальто человеком в пенсне с чуть загнутым носом и взлохмаченной шевелюрой. Внешним видом он очень походил на орла стервятника. «Ну, наконец-то, дождались», — развел руки для объятия взлохмаченный.
— Товарищ Тоцкий, нам сейчас не до сентиментов, — встал между ними чернявый. — Поезд Ильича, отходит через полчаса. Надо успеть.
— Всегда вы нагнетаете, товарищ Кобо, — с вызовом произнес взлохмаченный, — Не забывайте, что именно я, назначен центральным комитетом здесь главным.
— Товарищи, прекратим дебаты, — хлопнул в ладошу Ильич, — У вас еще будет время разобраться друг с другом. Пойдемте скорее на площадь.
— Зачем ходить, товарищ Ильич. Мы поедим, — Тоцкий взмахнул рукой и из-за угла вокзала, громко тарахтя и выпуская едкие клубы дыма, выехал колесный бронивечок с торчащим в разные стороны из двух башенок на верху стволами пулеметов.
— Карета подана, — Тоцкий распахнул небольшую боковую дверцу, когда броневичок
