убедившись, что их действительно нет, процедил что-то сквозь зубы и побрёл спать.
Удивилась тогда она, что не выступал, странно как-то, а вот вопросу о рогах жутковато стало. И что такое выпил, какую гадость, что рога мерещатся, а может… А кто его знает, что может? Лена пыталась на следующий день про рога спросить, какие, мол, они, чёртовы или оленьи, или он наставил ей? Молчал, одно твердил: не помню ни хрена. Вот и думай, что хочешь. А в ту ночку она так и не заснула, всё в голову лезло, и вспоминала всё: и как однажды друга привёл домой, оба изрядно выпившие, а Лена не стала нервы себе мотать, следующий день суббота, выходной, в школу не надо было идти, пошла к сестре с ночёвкой, смолчал. Но, оказывается, в эту ночь они «девочек себе по заказу вызвали». Ира, дочка, уже во Франции с год как жила, а Миша в институте тогда учился, на третьем курсе, у друга ночевать остался, и это прекрасно знал Иван и по телефону «девочек» вызвал. А тут возьми да и явись сын с другом — и шмыг в свою комнату, чтобы отца пьяного не видеть и не слышать. Сидят, конспекты штудируют, к экзаменам готовятся. Звонок в дверь, сын побежал открывать, может, мама вернулась. А тут на тебе — «девочки по заказу». Миша удивлённо: вы адресок перепутали. Выскочил Иван растерянный, расстроенный, что сын дома, и говорит:
— Это, сынок, ко мне, я вызвал.
— Пап, да ты что, с головой не дружишь?
— Марш в свою комнату, а девочки кофе попить пришли, проходите, проходите на кухню.
Те с удовольствием попили кофе, угостились вкусненько, посидели, пообщались, а перед уходом денежки потребовали, хорошие денежки.
— Как, а ничего же не было? — завозмущались Иван с другом. — А нам какое дело, было не было, мы время на вас потратили, или с сутенёром нашим желаете познакомиться?
Друг прикинулся, что деньги на работе забыл. Ивану-то и пришлось заплатить и за себя, и за товарища по работе. Миша матери ничего не хотел рассказывать, чтобы не расстраивать её, но Лена всё-таки узнала на следующий день. Иван сам Лениной сестре признался, скорее всего, подстраховался перед сыном. Всю квартиру Лена тогда с хлоркой отдраивала, мерзко было на душе, возненавидела Ивана, но не выдала сестру, не сказала, что знает правду. Он и по молодости от неё гулял, не раз Ленины подруги были любовницами Ивана. Вот как-то так… Боялась она заснуть в ту ночь, вдруг опять рога ему померещатся, а он храпел, слышно было за стенкой, храпел и в ус не дул. И где же тут уснёшь? Сегодня Лена собралась пораньше лечь, она ответила на все телефонные звонки, тема была одна — сочувствие, а Галка напрямую заявила:
— Ну, Ленок, отмучилась ты, хоть под старость спокойно поживёшь, тяжело будет поначалу, крепись.
— Справлюсь, я сильная.
— Сильная, попробуй уснуть сильная, надо было Светку оставить у себя, а ты свет на кухне не гаси, так спи.
— Ага, — согласилась Лена, затем, попрощавшись, отключила телефон, свет тоже выключила. — Что это будет мотать? Экономно умею жить.
Ворочалась, ворочалась с боку на бок, а сон не шёл. Иван не выходил из головы. Вспоминалось всё: и плохое, и хорошее, и смешное… Ведь было же всё. И отдыхать ездили на Алтай, правда, там он тоже пил, но… Руки-то у него золотые — когда не пил, всё в квартире сам делал, весь ремонт, и деньги не жилил, все отдавал. Как-то на рыбалку однажды с ним ездила, щуку большую поймал, потом у костра сидели, уху варили, разговорились, а ночь тёплая, лунная, звёздами усыпана. За грибами ездили, бежит по лесу, как лось радёхонек, особенно белым грибам очень радовался и подосиновикам. Встала она с постели, подошла к опустошённым бутылкам, и поочерёдно с каждой бутылки ещё по несколько капелек скатилось в рюмку. Вздохнула:
— Эх, Иван, Иван, сам себе годы обкромсал, сам себе, — шёпотом произнесла. А ведь были и солнечные дни. Были…
Мостик в прошлое
Людей в автобусе набилось как сельди в бочке. То тут, то там, то в конце салона слышно перекличку маленьких деток — показывают свои капризы. И покажешь тут… На улице за тридцать — июльская жара.
Я сидела на втором сиденье, а рядом со мной полная женщина неопределённого возраста. Позже узнала, что ей, тёте Вере (отчество так и не расслышала, хотя ухо держала востро, каждое словечко хотелось поймать. Уж больно интересно рассказывала), так вот, ей далеко за шестьдесят. Но говорунья, любит поболтать. И правильно, что сидеть букой. Не скучно было, хоть и в пробку попали. Я, как всегда, ехала в Академгородок, дорога дальняя, но на этот раз время пролетело незаметно, и всё благодаря тёте Вере. Даже и жара не помеха, утру со лба пот и дальше слушаю. Забавно.
Первые минуты, когда зашла, она сидела тихо, то поправляла подол платья, то копалась в сумке, но это первые минуты… Я ещё подумала, наверное, деньги ищет, рассчитываться собралась, и стоило на одну остановку в автобус садиться? Вот и угомонилась, устроилась поудобнее и при виде белокурой девушки с кудрявыми волосами как рассмеётся, аж рот ладонью прикрыла. Ну, думаю, что-то вспомнилось. Улыбнулась ей, а она мне:
— Молодая драчливая была, ух, драчливая, — покачала головой. — И ребенком в садике дралась, мамка рассказывала, и дома со старшими братьями, правда, они мне порой уступали, и в школе училась — тоже дралась, — вздохнула.
Я чуть подвинулась, а она продолжила:
— Но это когда мы в деревне жили, затем в город переехали к маминой сестре, — сбавила голос, — тут уж я не дралась — городская стала, а мне в аккурат в техникум надо было поступать, школу-то успела в деревне окончить. А брат старший так и остался в деревне, — махнула рукой, — да ну его. Но зато есть куда приехать, воздухом родным подышать, куда лучше этого, — она окинула взглядом стоявших людей. — Жарища сегодня, говорят, весь июль таким будет.
Я кивнула.
— Куда к чёрту, дышать нечем, — утёрла носовым платочком лицо.
— Ага, — поддакиваю я.
— Так вот, — и она снова рассмеялась, на этот раз тише. Я улыбнулась, приблизив к ней ухо, ведь одним слышу, второе — никакое…
— Я на третьем курсе замуж за своего Генку вышла, он старше меня немного, уже армию успел отслужить. А я верна ему была, ох верна…
— Любили, видно, — подытоживаю.
— Видно, а может, так мамка воспитала. Она мне
