рыжими… ой плохо мне опять… – простонал Василий.
– Какие у Женьки кудри на животе? Васька, очнись! Она же не обезьяна в рыжей шерсти! Что тебе привиделось, не знаю, но я-то тут причём? Что сейчас было? – нажимала Татьяна.
– Так ты же не слушаешь… Сейчас вот перед нами девка выскочила – вот всё, всё как тогда! И трусы эти, и волосы рыжие кудрявые… Ты просто рядом оказалась, а на меня накатило – сам не знаю, что сделал, зачем? Чего мне делать-то, а? – растерянно бормотал Васька.
– Сейчас тебе полегче? – не нашлась, что сказать, Татьяна.
– Вроде…
Татьяна совершенно не представляла, как ей теперь вести себя с Васькой. Она ему сразу поверила, было видно, что ему очень плохо, и врать в таком состоянии он не может. Надо как-то его успокоить и попробовать понять, что это? Что-то типа белой горячки?
Нет, сама она ни за что не разберётся, опыт общения с пьяницами у неё, к счастью, отсутствует. Бог миловал, в её семье никто не пил. Значит, надо подумать, посоветоваться с более опытными людьми, оттянуть время и как-то пока успокоить Ваську.
Татьяна набрала в грудь воздуха и очень уверенно стала врать «во спасение»:
– Я знаю, что с тобой происходит. Это такой вид алкогольного психоза, допился ты почти до белой горячки уже. У нас в семье был похожий случай, мы тогда обратились к специалисту, и он помог. Успокойся и подожди несколько дней, я свяжусь с этим… человеком через знакомых и опишу ситуацию, думаю, он согласится заняться твоим случаем.
Васька был настолько подавлен и напуган, что даже не спросил – что за специальность у этого спасителя. Татьяна вздохнула с облегчением, враньё пока вроде бы прокатило.
– Пошли на работу, никому пока ничего не рассказывай. Я тоже буду молчать, если ты будешь держать себя в руках и не напиваться до чёртиков зелёных. Пойми, это опасно в твоём случае! – завершила своё выступление Татьяна.
Васька молча кивнул, и они поплелись на работу. Занятые своими мыслями, они по дороге даже не зашли в горячо любимую всеми сотрудниками института пирожковую. В ней обычно на весь отдел закупалось штук двадцать вкуснейших жареных пирожков с повидлом по двенадцать копеек штука. Потом эти пирожки всем коллективом, в драку, поглощались с чаем.
На работе всё было как обычно – сотрудники убивали время кто как мог. Никто ничего не делал, поскольку делать было нечего. Накинулись было на Татьяну с Васькой с претензией, почему пирожков не принесли, но как-то вяло, на такой жарище даже любимые пирожки не полезут. Причём никто не спросил о результатах посещения «Азимута», в том числе и начальник.
Васька сразу побрёл на стенд, через некоторое время остальной народ тоже туда потянулся. На стенде ничего не делать было ещё проще и комфортнее – начальство туда вообще практически не заглядывало, можно было и в шахматы сыграть, и поиграть в «вертолётики» на старых компьютерах.
А Татьяна осталась сидеть в комнате, пытаясь мысленно восстановить картину того чаепития, с которого, по словам Васьки, у него ЭТО началось. Сам Васька, похоже, пребывал в прострации и полном безразличии ко всему. «Защитная реакция организма», – подумала Татьяна.
Она через некоторое время очень подробно смогла вспомнить события того дня, и знала теперь, с кем надо говорить. С её позиции всё это выглядело тогда следующим образом.
Неторопливо полз к завершению очередной бесконечный рабочий день – то ли вторник, то ли среда. Приближалось время обычного отдельского чаепития, именуемого «файф-о-клок», несмотря на абсурдность такого названия – обычно действо происходило отнюдь не в пять часов, а около трёх. Но уж очень всем нравилось произносить эти американские или английские словечки, которые прилетели, видимо, вместе с заграничной персоналкой, как вирусы – «хай!», «о кей», «файф-о-клок» и тому подобное.
Дежурной по чаепитию в этот день оказалась Нина, которая развела какую-то необычно бурную хозяйственную деятельность: перемыла все чашки, вымыла с содой заварочный чайник, чем-то шуршала. Татьяна сидела на своём месте за столом, видела боковым зрением, что подруга на неё всё время как-то искоса поглядывает.
Татьяна расценила это как упрёк: вот я вожусь, стараюсь для общества, а ты сидишь и ничего не делаешь. Она встала, подошла к чайному столу, увидела, что всё уже готово, надо только чай заварить. Взялась за чайник, и тут Нина сказала:
– Вода уже остыла, надо подгорячить и потом заваривать. Будь добра, сходи в туалет, прополощи тряпку – я только что стол вытирала, очень липкий был. Чай я сама заварю, когда вода закипит.
Сейчас, после Васькиной выходки, Татьяне казалось, что Нина тогда хотела от неё избавиться по какой-то причине, но в тот момент она ничего странного в этой просьбе не увидела. Пошла с тряпкой в туалет к раковине. Горячую воду в институте давно отключили из экономии, поэтому постирушка заняла некоторое время.
Когда вернулась, чай уже был заварен. Чай использовали хороший, индийский, «со слоном», из набора, которые ещё время от времени продавали в институте. Но запах витал в комнате какой-то странный, и Татьяна спросила:
– Чем это у нас пахнет? Необычный какой-то запах, ты в чай траву добавила, что ли? Я пить не буду, боюсь реакции организма. Себе в чашке заварю.
Нина спросила каким-то напряжённым голосом:
– Что, запах чувствуется? Это я травяной сбор заварила в отдельной кружке, не беспокойся.
– Сама пить будешь? Отчего? – поинтересовалась Татьяна.
– Да нет, это я для Алёшки заварила, – ответила Нина, не глядя на подругу. – Он какой-то дёрганый последнее время. Помнишь, жаловался вчера, когда чай пили, что не спит ночами? Вот я и решила ему успокоительного подсунуть.
– Ты думаешь, он твою траву от чая не отличит? Воняет ужасно. Да он, может, и не захочет успокаиваться, – возразила Татьяна.
– А я скажу ему, что всем такой заварила, а то все психованные стали, – быстро нашлась Нина. – А ему в отдельную чашку налила, чтобы остыл побыстрее, а то он вечно спешит: сел – хлебнул – сушку схрупал – побежал.
– Ну, посмотрим. А где чашка-то эта? – заинтересовалась Татьяна.
Нина неохотно принесла со своего стола чашку, полную какой-то жидкости цвета чая. Впрочем, Татьяна к запаху уже принюхалась и перестала его замечать. Они сели за стол, захрустели сушками.
Стали подходить сотрудники, присоединяться к чаепитию, никто ничего вроде не замечал. Нина чашку с травой держала при себе, сидела вся какая-то красная и напряженная.
Татьяна, помнится, тогда подумала: «Что это она так волнуется, вроде, причин никаких нет?»
Тут в комнату влетел Алексей, плюхнулся на
